Кто ищет, тот всегда найдёт

Мне её жалко. Я вообще парень жалостливый. Девчата в институте постоянно липли со своими обидами и сердечными проблемами, но ни одна не захотела жалеть вместе, да ещё на Дальнем Востоке. Когда кто-либо из бывших уркаганов Кравчука, разжёгшись внезапной кобелиной страстью, позволял себе, вопреки строгому запрету начальника, дать волю рукам, она, отбившись, горько плакала, роняя частые мелкие слёзы в чан с картошкой, которую готовила для мерзавцев, и я, не выдержав, присаживался рядом и как мог утешал, обещая, что как только пришлют шпаги и пистолеты из Парижа, вызову негодяя на дуэль. Вздрагивая плечами, сросшимися с шеей, она постепенно успокаивалась — и надо-то было чуть-чуточку человеческого доброго участия, смеялась сквозь слёзы, которые быстро кончались. Таких нельзя обижать, невыгодно: во-первых, неинтересно, потому что без ответа; во-вторых, зло затраченное не возвращается, и можно оказаться добряком, не желая того.

— Зинуля! — взмолился я. — Не задень меня нечаянно, упаду и развалюсь на части. Лучше накорми нас с Марьей: два дня впроголодь, одни гренки… то есть, сухари.

— Миленький! — опять попыталась сделать воздушный всплеск руками кухонная мадонна. — Заговариваться стал. От голода. — Она твёрдо знала, что все болезни от недоедания. — Дуйте за стол. Где Машка-то? — чувствуя своё обаяние, она не была ревнива. Критически и любяще оглядела игрушку и жадно предложила: — Может, тебя донести?

Дмитрий так и грохнул невежливо, предвкушая спектакль, но, пожалев, спас, отложив премьеру:

— Помнёшь ненароком ещё чего-нито кроме ноги.

И, не выдержав, согнулся от смеха, довольный собой.

А тут и Алевтина высказалась:

— В Амазонии живут гигантские паучихи, которые после спаривания съедают самцов.

К чему это она? На что намекает? Да провались вы все пропадом! Не обращая внимания на массовый идиотизм, покричав Марию, я решительно поковылял к жратвеннику, демонстрируя инвалидную удаль.

Жаркое из американской свиной тушёнки, сухой картошки с сухой морковкой и сухим луком под соусом из Зининых причитаний было привычно неаппетитным, а грузинский чай только портил ключевую воду. Хорошо, что я не распределился в Грузию. Она мне представляется совершенно пустынной горной страной без единого кустика и деревца. Это легко устанавливается по тому чаю, которым они нас пичкают. Полбанки сгущёнки я выгреб уже в полной апатии с единственным желанием: спать, спать, спать… Умудрился, мобилизовав засусеки последних сил и отупевшего терпения, кое-как переодеться, освободившись от паршивых штанишек и насквозь провонявшей потом энцефалитки, и, гордясь собой, мгновенно отключился, успев упасть спиной поверх спального мешка.

Разбудили свои архаровцы, ввалившиеся в палатку в глубоких сумерках и не разглядевшие в её темноте распластанное тело героя-командира. Как всегда нервно-возбуждённые после тяжёлого и утомительного полевого дня и долгой возвратной дороги, они громко, не стесняясь, обсуждали загадочное отсутствие Иваныча — так меня называли, уважая не возраст, а должность, — с Марьей, нисколько не беспокоясь и не думая о поисках пропавшей или затерявшейся пары. Правда, я, когда уходил, предупредил, что могу задержаться на ночь — маршруты-то дальние — но та ночь прошла, а они и в ус не дуют. «Ох, уж эта молодёжь!» — подумал скорбно-прощающе о ровесниках. Пришлось найтись самому. Они искренне обрадовались, не знаю только чему: то ли тому, что нашёлся, то ли тому, что не надо искать.

И с радостью убежали обедать и ужинать разом. Тотчас, словно ждала за палаткой, явилась Марья с дымящейся кружкой в руке.

— Вот, Алевтина Викторовна просила передать, — осторожно поставила кружку на шаткий стол.

— Что это? — спросил я, садясь с вытянутой на спальном мешке больной ногой.

— Травы какие-то, от воспаления и болеутоляющие, — невнятно объяснила она и исчезла, будто и не приходила.

«Яд!» — убеждённо решил я и попробовал. Оказалось приятно и даже вкусно. «Пусть отброшу коньки», — думаю, — «но с блаженной улыбкой на охладевших устах», — и выдул, не сдержавшись, всю кружку до дна, почти враз страшно пропотел и ослаб. «С чего это она?» — подумал об отравительнице, но был слишком слаб, молод и туп, чтобы удерживать внимание на факте не моего ума и опыта.