Ксения

Приход Годунова к власти на исходе XVI века, смена династии создали мощную оппозицию в феодальных кругах, особенно среди титулованного боярства. Россия, привыкшая к вековым, незыблемым государственным устоям, породившая именно в XVI веке претенциозную теорию о Москве как третьем Риме, теперь вдруг увидела на троне худородного выскочку, который обладал, возможно, массой достоинств, кроме одного: он впервые в долгой русской истории оказался на троне, не будучи Рюриковичем.

Шаткую позицию нового царя можно было подкрепить решительной и конструктивной политикой, смелыми позитивными мерами, крепкими международными связями. И Годунов принялся за дело. Но его шаги в конечном счете вылились в метания правителя, не сумевшего преодолеть все трудности. Он не мог облегчить участь крестьянства без того, чтобы не навлечь на себя гнев дворян. Он не мог поощрить классовые интересы дворянства без того, чтобы не задеть гордость, спесь, доходы боярства. Он не мог опереться на бояр, так как к власти в России уже шло новое, дворянское сословие.

То, что мог делать Грозный, опираясь на свой огромный авторитет, на свои репрессивные силы, то не был в состоянии сделать Годунов. И будь он семи пядей во лбу, но, столкнувшись с обострившимися социально-экономическими противоречиями, Годунов был обречен историей на бесславный конец. Он скоропостижно умер в дни, когда соратники покидали его один за другим, открывая дорогу на Москву Лжедмитрию I, а старое боярство готовилось к реваншу. Зверская расправа с его юным сыном Федором лишь подчеркнула обреченность дела Годунова. Все обстоятельства, которые, казалось, содействовали восхождению Годунова к власти, теперь обернулись против него.

А Лжедмитрий шел на Москву, вовлекая в свое движение самые разношерстные слои населения — от титулованного боярства до беглых крестьян, ремесленников.

Для тех, кто держит в своих руках тайные нити власти, кто искушен в хитросплетениях политики, скрытой от народа за семью печатями, события всегда предстают в одном свете, для широких народных масс они выглядят совсем по-иному. Именно поэтому авантюрист, честолюбец, ставленник польских панов, цену которому прекрасно знали и поляки, и русские титулованные феодальные политиканы, Лжедмитрий I вдруг сумел взмыть на гребень народной волны. Не случайно один из героев романа К. К. Сергиенко Нечай Колыванов — стрелец, бунтарь, поднявшийся против существующих крепостнических порядков,— примкнул к Лжедмитрию I. Он шел под светлым для того времени знаменем «доброго, справедливого» царя, да и сам предводитель крестьянской войны И. И. Болотников называл себя воеводой молодого царевича.

Не сразу открывался таким людям, как Нечай Колыванов, истинный смысл событий. Но рано или поздно они понимали, что втянуты в ложное дело. Путем страданий и исканий они наконец постигали то, что скрывали, прятали от них за звонкими и лживыми лозунгами власть имущие.

Я вижу историческую и художественную ценность романа «Ксения» в том, что автор ярко и достоверно сумел показать трагические метания людей в эту смутную пору, выявить огромный разрыв в понимании событий между авантюристами, честолюбцами и трудовыми людьми. Эти люди на самом деле были вовсе не такими «простыми», во всяком случае, выглядели духовно богаче, душевно чище, честнее, чем те, кто в борьбе за власть превратился в жалких ее рабов.

Лжедмитрий и люди власти, с одной стороны, Ксения Годунова, ее возлюбленный Михаил Туренев, их друзья — с другой, как бы олицетворяют два потока в общественном сознании начала XVII века, два выбора, два пути: один — эгоистический, путь бездуховного властолюбия, другой — путь борьбы за народные интересы. Те, кто вступает на второй путь, поднимаются к вершинам истинной человечности, проявляют высокие духовные начала. И не случайно рано или поздно, через метания и ошибки они приходят в лагерь Минина и Пожарского, чей подвиг стал олицетворением неукротимой, честной и бескомпромиссной борьбы русских людей против иностранного засилья, против тех предателей русской земли, которые ради сладкого куска хлеба, теплого места шли на подлый союз с врагами своего народа.

На этом долгом пути познания и прозрения герои романа «Ксения» прошли через первую самозванщину, через восстание в Москве 1606 года против польского ставленника Лжедмитрия I, через испытание «тушинским сидением» (ведь «тушинского вора», Лжедмитрия II, кое-кто принимал за чудесно спасенного царевича Дмитрия).

Поглощенный науками, отстраненный от житейских страстей Михаил Туренев, порывистый, решительный, но плохо ориентирующийся в событиях Нечай Колыванов, мечтательная, чистая царевна Ксения — все они приходят к сознательной активной борьбе против иностранных интервентов, против разного рода проходимцев на родной земле.

Читатель, надеюсь, согласится с тем, что наиболее привлекательным в романе стал образ Ксении Годуновой.