Крысы в городе

Как и предполагалось, с подачи Нестерова мадам Калиновская приметила Коку и взяла к себе. Больше того, очень скоро по воле случая он оказался в ее постели. Буйная мужская сила» неутомимость в ласках и опыт в искании остроты ощущений понравились хозяйке. Но странно: Кока даже в мыслях не мог приложить к Калиновской свое универсальное определение «баба». Ночью он еще мог в какой-то степени ощущать себя и ад ней, но приходило утро и хозяйка становилась чужой. Она ни в чем не зависела от него, не смотрела на него с вожделением, как некогда Алевтина Аркадьевна. Она не искала его благосклонности и ласковых взглядов, как это делала Карина. Даже оставаясь с ней один на один, Кока не мог позволить с ней вольностей, например, ухватить ее за ягодицы, как в свое время хватал веселую Вику.

Калиновская стояла над ним. Он сопровождал ее на деловые встречи, на званые вечера, презентации, на обычные светские тусовки, но всякий раз оказывался вне их, по другую сторону двери. Коку это страшно угнетало. Он считал естественным свое право возвышаться над женщиной, владеть ею. Он верил, что способен подарить каждой возможность испытать счастье и радость, заставить смеяться, стонать в экстазе и в то же время вызывать горькие слезы, стенанья и мольбы не уходить, не оставлять, не бросать. Он был мужч иной, все они — бабами. И вдруг оказалось, что с Калиновской штучки его не проходят. Больше того, он не мог даже представить, что они в какое-то время пройдут.

Чем ближе оказывался Кока к хозяйке, тем чаще «стучал» на нее Шубодерову. И после каждого доклада ощущал некоторое облегчение. Он с особым смаком, не упуская подробностей, рассказал всю историю пребывания в заточении следователя Рыжова, о его несостоявшейся встрече с господином Саддамом и, наконец, о дерзком побеге, который привел мадам в испуг и ярость.

Кока думал, что его сообщение представит особый интерес для Шубодерова — не рядовой случай в конце концов, — но шеф выслушал сообщение, ничем не выдав к нему своего отношения.

Кока все глубже начинал осознавать, что, как в картах, так и в жизни, свои партии играют тузы, короли, дамы, шестерки. Это бесило, заставляло кипеть, но не помогало повысить свой статус в колоде.

Разительная перемена в отношениях с хозяйкой у Коки произошла сразу после ее встречи с Рыжовым в клубе деловых людей. Кока видел, как мадам о чем-то беседовала с непотопляемым следователем у выхода, потом раздраженно села в машину, махнула рукой: «Поехали!» — и всю дорогу молчала, непроницаемая и загадочная.

Потом хозяйка вызвала Коку к себе. Сидя в кабинете за рабочим столом, не поворачивая головы, приказала:

— Сходи в сауну. Узнай, прогрели ее или нет. Там должна быть Кристина. Скажи, что я приду через десять минут. Пусть приготовится. Разожги камин.

Для чего нужно было плестись к бане через весь сад, если там и здесь, в кабинете, есть телефоны, Кока понять не мог. Потому спросил:

— Что потом делать мне?

Калиновская посмотрела внимательно и вдруг ласково улыбнулась.

— Можешь остаться. Попаримся вместе. Тебе этого хочется?

Кока проглотил вязкую слюну. Такого еще не случалось. В доме Калиновской работали три женщины, и только одна из них — Кристина, массажистка высокой квалификации, была облечена правом бывать в сауне с госпожой. Обычно компанию ей составляли жены прокурора Жука и полковника Кольцова. И вот вдруг…

Передав распоряжение хозяйки Кристине, Кока устроился в кресле у камина и стал просматривать журналы: «Плейбой», «Пентхаус», «Махаон», «Андрей»; блиставшие обложками, наполненные изображениями голых тел, они были разбросаны на столе в подчеркнутом беспорядке.

Появилась Калиновская. Кока встал, но она махнула ему рукой — сиди.

Ждать хозяйку пришлось долго. Сперва Кристина делала ей массаж. Потом они вместе парились и ныряли в бассейн с холодной водой. Только часа через два Кристина оделась и ушла.

Кока, накаленный до предела разглядыванием эротических картинок и близостью недоступной женщины, кипел от страсти. Его же пригласили попариться, а оставили как дурака сидеть одетым у камина. Нет, все можно стерпеть от бабы, но такое у нее не пройдет!

Бунт плоти и оскорбленного самолюбия назревал долго и наконец прорвался.

Выйдя из предбанника в длинном темно-зеленом халате, Калиновская подошла к зеркалу и стала поправлять прическу. Кока приблизился к ней со спины, положил руки на плечи, опрокинул к себе на грудь, крепко сдавил в объятиях. Он инстинктивно ждал вспышки гнева, грозного окрика, но ничего этого не последовало. Хозяйка сама подставила ему губы. Они опустились на пушистый ковер…

Все последующее окутал розовый туман, тягучий, как вишневый сироп. Его волны то накатывали, заставляя забывать обо всем, то откатывались, чтобы набрать силу и захлестнуть, заставить сердца биться испуганными птицами, а тела содрогаться в сладких мучениях.

— Боже, — прошептала Калиновская, прижимая Коку к себе, — как я ждала этого мига, когда в тебе проснется настоящий мужчина. Ты, оказывается, такой… Ты такой…