Крысы в городе

Она зажгла свет, взяла книгу. В последнее время ей стали нравиться любовные романы. Наугад открыв страницу, она стала читать.

«Его рука скользнула под ее блузку и коснулась упругой теплой груди.

— Не бойся, — прошептал Стивен ей на ухо. — Все будет хорошо. Все.

Он нежно гладил ее атласную кожу, и с кончиков его пальцев стекала магнетическая, будоражащая энергия. Луиза почувствовала, как волны тепла пронизывают ее тело, растекаются, сладко баюкают, словно предвещают волшебный сон. Она закрыла глаза, расслабилась и закачалась в мягких волнах блаженства…

Ладонь Стивена накрыла ее грудь, пальцы сжались…»

Лайонелла захлопнула книгу и небрежно бросила ее на тумбочку. Она прекрасно понимала, что вся эта книжная любовь — такой же мираж, как цветные открытки с видами экзотических мест. Однажды в молодые годы она увидела глянцевое изображение прибайкальской тайги и поддалась искусу — съездила с группой туристов в Забайкалье. От той поездки в памяти на всю жизнь осталось самое ужасное — тучи гнуса, кровососущей мошкары всех размеров, которая не давала людям проходу. Искусанная, с безобразно опухшим лицом, она возвратилась домой, прервав маршрут в самом его начале.

Красочная открытка так и осталась у нее — синее небо, могучие скалы, прозрачное как слеза озеро, могучий лес — пейзаж мужественной, полный первозданной суровости и силы. Но Лайонелла теперь осознавала глубину обманчивости цветных фотографий. И все же при всей ее нынешней циничности любовные романы задевали в душе Лайонеллы неведомые струны, рождали мучительное томление. Ей хотелось увидеть рядом с собой мужчину, умного, сильного, нежного.

Она прекрасно отдавала себе отчет в условности книжной любви и книжного счастья; хорошо знала, что ей уже никогда не встретить человека, чей ум она могла бы поставить выше собственного. Сила и нежность в современнном мужике — качества несовместимые. В последнее время Лайонелла видела вокруг себя только похотливых самцов, которых распаляла охота обладать ее телом, ее деньгами. Большими деньгами, хотя она и умела не афишировать своего состояния. Идеальный мужчина оставался только в книгах.

Она снова взяла в руки томик, блестевший лакированной обложкой. Открыла на другой странице. Вперила взгляд в крупные буквы…

«Стивен прижался губами к ее груди. Его прикосновение было жгуче-приятным. Оно обжигало, рождая неведомые Луизе ощущения и желания. Она негромко застонала, словно желая ему сказать: „Вот она я, возьми меня, милый, возьми…“

Отшвырнув книжку, Лайонелла встала, накинула на плечи полупрозрачный шелковый пеньюар, сунула ноги в меховые пушистые тапочки и прошла в кабинет. Эту тихую уютную комнату, обставленную по ее собственному вкусу, она очень любила. Зажгла настольную лампу и открыла дверь в приемную.

У стола, на котором располагались компьютер, телефон и факс, в пятне желтоватого света виднелась чубатая голова молодого охранника. Услышав, как скрипнула дверь, он резко встал, настороженный, готовый ко всему. Увидев хозяйку, расслабился. Напряженность в фигуре исчезла. Глаза его смотрели на нее удивленно и вопросительно.

— Вам что-то нужно? — спросил он мягким сонным баритоном.

Лайонелла вгляделась и вспомнила — это был один из тех парней, которых она отобрала в школе восточных единоборств.

— Пойдем со мной, — сказала она властно.

— Я не могу уйти отсюда, — растерянно ответил охранник. — Не положено.

Ей понравилось его служебное рвение. Усмехнувшись, она приблизилась к нему вплотную, положила горячие пальцы на его руку. Голосом вкрадчивым, полным капризных ноток произнесла:

— Что здесь положено, что нет, решаю только я.

— Меня уволят.

Это был самый последний, самый сильный аргумент, который оправдывал его сопротивление.

— Кто уволит?

— Хряк, — он машинально назвал кличку шефа охраны и тут же, испугавшись, поправился: — Господин Хохряков.

Лайонелла улыбнулась. Ей действительно нравился этот парень, юный, крепкий, смущенный и твердый одновременно.

— Как тебя зовут?

— Ко… Простите, Николай.

— А что означало «Ко»?

— Может, не надо?

— Надо, — она мягко улыбнулась.

— В детстве меня звали Кокой. И это осталось.

— Мне нравится. Кока, хочешь, я завтра уволю Хряка и назначу начальником тебя?