Крыса

— Работал ты много, и поначалу даже хорошо получалось. Несся, как поезд скоростной. А потом что-то стало барахлить, да? И ведь так уже было. Не расстраивайся. Многие в эту стену упираются. Ты хоть представляешь, сколько таких незавершенных романов так и остаются в столе или на полке в шкафу? Миллионы.

— Мне просто хреново, я заболел.

— А ты вспомни. Только честно. Все началось еще до того, как ты заболел.

Дрю не хотел вспоминать.

— Тебе тяжело выбрать правильный вариант, — сказала крыса. — И у тебя это постоянно. Я про романы. Это не происходит моментально, но по мере того, как книга растет, как она начинает дышать, тебе все труднее отделять нужное от ненужного.

Крыса сместилась к краю стола и снова встала на задние лапы, как собака, просящая конфету.

— У каждого писателя свой подход, свой темп работы, но в случае с крупной прозой все работают отрезками, которые характеризуются повышенной активностью.

«Я это уже где-то слышал», — подумал Дрю. «Почти слово в слово. Но где?»

— Во время этих отрезков — когда воображение работает на пределе возможностей — писателю в каждом отдельном эпизоде приходится выбирать минимум из семи слов или фраз. Талантливые делают это почти на автомате — как профессиональные баскетболисты, готовые совершить бросок, где бы они ни находились на площадке.

Где? Кто это говорил?

— Данная процедура отсеивания является основой творческого письма…

— Франзен, — завопил Дрю и, подскочив, сел в кровати, что отдалось резкой болью в голове. — Франзен говорил об этом на лекции! Почти слово в слово!

Крыса проигнорировала его слова.

— Ты способен отсеивать слова, но надолго тебя не хватает. Роман и рассказ — это как марафон и спринт. Ты видишь все возможные слова и фразы, но выбрать лучший вариант — не можешь. Ты не утрачиваешь свой словарный запас. Ты утрачиваешь способность сделать правильный выбор. Все варианты одинаково подходят и одинаково не подходят. Печальная картина. Ты — как машина с мощным двигателем, но разбитой коробкой передач.

Дрю закрыл глаза, сжав веки так сильно, что перед ним поплыли яркие пятна. Он снова их открыл. Спасенное им существо было на том же месте.

— Я могу тебе помочь, — заявила крыса. — Если, конечно, ты сам этого хочешь.

— А поможешь ты почему?

Крыса запрокинула голову, будто не веря, что вроде бы умный человек — преподаватель английского, печатавшийся в Нью-Йоркере — мог быть настолько глуп.

— Ты собирался убить меня совком. Действительно — почему бы и нет. В конце концов, я — просто крыса. Но в итоге ты занес меня в дом. Спас меня.

— И в благодарность ты исполнишь три моих желания, — сказал с улыбкой Дрю. Известная история. Ганс Христиан Андерсен, Мари-Катрин д'Онуа, братья Гримм.

— Нет, одно, — сказала крыса. — Вполне конкретное желание. Чтобы ты закончил свою книгу.

Как будто для ясности, крыса приподняла хвост и хлестнула им по рукописи Биттер Ривера.

— Но есть одно условие.

— Какое условие?

— Близкий тебе человек должен умереть.

И это не ново. Видимо, это сон, где он возвращается к ссоре с Люси. Когда он ей объяснил (не очень убедительно, но хотя бы попытался), что ему надо написать эту книгу. Что это очень важно. Она его спросила, важнее ли это, чем она и их дети. Он сказал, что, конечно, не важнее, но спросил, обязательно ли ему выбирать.

Я считаю, да, надо. И ты только что выбрал.

— То есть, никакое это не исполнение желания, — сказал он. — Больше похоже на сделку. Фауста напомнило. И уж точно не было такого в сказках, которые я в детстве читал.

Крыса почесала за ухом, сохраняя идеальное равновесие. Невероятно.

— В сказках тоже за исполнение желаний надо цену платить. Обезьянью Лапку помнишь?

— Даже во сне, — сказал Дрю, — я не разменяю жизнь жены или кого-то из моих детей на книжку о ковбоях, которая изначально ни на что не претендует.

После этих слов он вдруг понял, почему так ухватился за идею Биттер Ривера. Вестерн, где ставка делалась на сюжет, в принципе не мог оказаться на одной полке с работами Рушди, Атвуда или Шейбона. Не говоря уже о Франзене.

— У меня и в мыслях такого не было, — сказала крыса. — Мне больше нравится вариант с Элом Стэмпером. Он у вас был заведующим кафедрой.

Дрю опешил. Он лишь смотрел на крысу, а она — на него, своими черными глазками. Ветер штурмовал дом, сотрясая его стены. Град продолжал сыпать.

Рак поджелудочной железы. Вот как Эл объяснил резкую потерю веса. Только он добавил, что сочинять некрологи еще рано. Обнаружили довольно-таки рано. Шансы неплохие.