Крымский щит

Руль ЗИС-5 не был оборудован гидроусилителем – мышцы рук через час по «пересечёнке» ныли, будто гири тягал до одури; тормоза были сугубо механические – ни воздуха, ни масла в подмогу, что выдавишь из педали тормоза, то твоё… Поэтому рулить трехтонным потомком АМО братьев Рябушинских по снежному бездорожью Финляндии было делом воистину каторжным, хотя на проходимость грузовика жаловаться было грех. Пёр по снежно-грязевой топи «Иосиф Виссарионович» как по Политбюро, не взирая и не оглядываясь…

«Принимай нас, Суоми – красавица…» – стиснув зубы, зло мычал Сергей геройскую песенку, срочно разученную войсками по поводу «освобождения рабочих Финляндии от гнёта империалистов и белогвардейцев», выворачивая при этом непослушную баранку навстречу очередному заносу…

Ещё чуть-чуть, и снесёт вынесенный далеко вперёд… – потому и рулить так тяжко… – передний мост грузовика на гусеничную станину гаубицы, 105-миллиметровый ствол которой воткнулся в придорожный бурелом, словно странно-прямое железное бревно. Тракторный тягач стоит рядом пустой, дверца распахнута, но на порожке бурые пятна замороженной крови…

Срываясь с колеи пьяным зигзагом, ЗИС пробивался через припорошенную и подмороженную топь, навстречу танковой колонне, то и дело норовя влепиться в борт или гусеничное крыло новейших БТ-7 с чуть приплюснутой спереди башенкой, жутковато похожей на человеческий череп из-за кормовой выпуклости в «затылочной части»…

Танки мёртво-неподвижны, короткие дула «сорокапяток» смотрят у кого куда, словно в растерянности, выискивая невидимых врагов.

Колонна ни была расстреляна вражеской артиллерией, ни выдохлась без бензина – Сергей Хачариди уже слил пару канистр про запас ещё с головного БТ с поручнем командирской антенны на башне. Колонна была брошена…

Сергей ещё хорошо помнил тот день, меньше недели назад. Слишком хорошо. До злой нервной дрожи…

7 января 1939 года

Сначала невидимый снайпер снял сидевшего рядом с ним лейтенанта интендантской службы. Лёха, неутомимый рязанский балагур, с которым рядовой Хачариди сошёлся, несмотря на субординацию, на самую короткую ногу… – не один пузырёк раздавили на пару для сугреву, пользуясь относительной «обозной» удалённостью от начальства, а для настоящих мужчин, как известно, каждая совместно распитая бутылка – знаменатель названного братства…

Лёха вдруг дёрнул вихрастой рыжей головой и подавился житейским анекдотом о ненасытности чухонской вдовушки в Куоссакке. Кровавый крап мгновенно покрыл правую щеку Сергея и руки на баранке руля…

Мост через неширокую, но быструю и незамерзающую протоку, непреодолимую для танков, название которой и произнести никто не брался, сапёры тщательно обследовали. Мост не был заминирован.

Это должно было бы насторожить, поскольку дивизия шла в «предполье» линии Маннергейма, напичканном засеками, рвами, проволочными заграждениями, надолбами и конечно же минными полями.

Но уже не настораживало…

То ли не успели это сделать белофинны – как принято было называть их, – в спешке отступления, то ли уверены были, что вот-вот прибудет обещанный франко-британский экспедиционный корпус и дорога самим понадобится для контрнаступления… – но заминирована она не была.

(А 150-тысячный англо-французский экспедиционный корпус и в самом деле готовился прибыть на фронт против «большевиков и комиссаров» к концу февраля – началу марта 1940 г., и прибытие его сорвало только заключение мира.)

Не был заминирован и предыдущий мост, который колонна уже прошла, втянувшись в своеобразное ущелье огромных и заснеженных корабельных сосен, и диких скал древней ледниковой морены. И конечно же бесконечных минных полей.

Проверка этого факта оказалась довольно жестокой – тут красноармейцы впервые столкнулись с такой пренеприятной новинкой, как противопехотные мины – отскочишь за дерево по малой нужде на обочину – хлопок! И разулся вместе со ступней в ботинке, только кровавая обмотка на обрубке…

Так что с дороги, как под конвоем, – шаг вправо, шаг влево тут же карался противником, вернее даже, призраком противника, уничтоженного или давно ушедшего.

Но призраки вдруг ожили…

…Головной танк с рокотом вкатился на второй и последний арочный пролёт моста, из-под гусеничных траков полетели клочья прессованного снега, выхлоп через жалюзи моторного отсека и тот зачастил веселее – разъезженная лесная грунтовка наконец сменилась старинной жилой мостовой. На ней Т-26 и быстроходные БТ, отнюдь не рассчитанные на российское бездорожье, чувствовали себя куда увереннее. Грозно ворочая по сторонам клёпаной башенкой с коротким дулом пушки и спаренного с ней пулемёта, танки прокатили по мосту – один, второй…

И вдруг дорога с грохотом просела, кирпичный лом с клубами пыли брызнул в тёмные струи протоки, зашлёпал по воде. В следующую секунду третий танк авангарда просто исчез из виду. На его месте образовалась дымящаяся чёрная дыра.

Командирский БТ, шедший следом, отчаянно заскрежетал, тормозя гусеницами. Его повело на обочину; одновременно скользнул в сторону горизонтальный люк на башне.