Крым-2. Остров Головорезов

— Кто-то в клане работает против нас. Не знаю, на кого, в чьих интересах... Но уж очень много информации утекает наружу. Вра­ги знают каждый наш шаг, постоянно нас опережают. Мы попада­ем из ловушки в ловушку, да еще и эта череда дурацких подстав, после которых на нас ополчился весь Крым...

Филателист недоверчиво покачал головой.

—  Бред, — заявил он безаппеляционно. — Не может быть. Мы же — листоноши. Это у нас в крови, в ДНК, в наших генах и в на­ших способностях. Листоноша не может перестать быть листоношей, как волк не может перестать быть волком.

—  Но и волки превращаются в собак, — подметил Пошта. — И среди таких мутантов, как мы, могут случиться выродки.

—  Не может этого быть, — Филателист, мрачнее тучи, присел на какую-то коробку и огладил усы. — Не верю. Если такое случи­лось — тогда все зря. Весь наш клан, вся борьба за возрождение цивилизации.

«Ох, лукавишь, старый лис, — подумал Пошта. — Красивые слова говоришь, а сам шпиона Сургуча к ополченцам небось не вчера заслал, давно он тут под прикрытием тусит, слишком уве­ренно себя чувствует...».

—  Ты мне, Пошта, лучше скажи, какого хрена тебя в Старый Крым занесло? Тебя с какой миссией отправляли? И куда? В Керчь и на Карадагскую биостанцию, так? А ты, доброхот энергичный, на что время тратишь? А?

—  Я хотел очистить имя клана, — твердо ответил Пошта.

—  Балбес! — сплюнул в сердцах Филателист. — Да если мы не доберемся до бункеров первыми, не будет больше никакого клана! И никакого Крыма, вероятно, тоже не будет!

Пошта понурился.

—  Как далеко вы продвинулись в своей экспедиции, пока вас не потянуло на подвиги?

—  Не знаю.

—  Как это — не знаю? — изумился Филателист.

—  Я Бандерольку с Телеграфом и доктором Стасом отправил в Керчь, на связь они пока не выходили, поэтому о прогрессе не осведомлен, — доложил Пошта.

—  Та-ак, — зловеще протянул Филателист. — И кто такой этот доктор Стас?

—  Севастопольский военный врач. С атомного крейсера «Адмирал Лазарев». Хороший мужик, надежный.

—  А где Штемпель, профессор в конце концов?

—   Штемпель погиб. Еще в Советском. Прикрывая наш отход. Мутанты-нетопыри.

Филателист вздохнул. Еще одним листоношей стало меньше в Крыму... Слишком быстро они уходили — надежные друзья и това­рищи.

—  Слыхал, — сказал глава клана неформально, по-дружески, — у Контейнера племяша похитили. Помнишь пацаненка с бумеран­гом? Того самого. И кто похитил — неясно, выкупа не требуют, условий не ставят. Прямо из Джанкоя, как — ума не приложу.

Пошта замялся.

—  Ну, вообще-то он сам сбежал, Костя-то, — виновато сообщил Пошта. — С нами. В экспедицию.

—  Да ну? — хлопнул себя по коленям Филателист. — Ай да Ко­стя, ай да сукин сын! Весь в дядьку пошел! Ну, хоть одна хорошая новость за сегодня, жив, негодяй! А чего ж вы его обратно-то не вернули?

—   Времени было жалко, да и пацан толковый...

—  Ну да, ну да, — покивал Филателист. — Может, оно и к луч­шему. Всяко безопаснее, чем сидеть в Джанкое под бомбами и ис­пытывать на себе гнев Контейнера. Где он, пацан этот? Куда при­строили?

—  В актовом зале сидит, в сером балахоне...

—  Что-о?! — Филателист аж привстал. — Ты притащил ребенка в это змеиное логово?!

—  У меня не было выбора, — начал оправдываться Пошта.

Филателист горестно вздохнул.

—  Ох и времена настали! Уже и дети воюют... Ладно, Пошта. Слушай меня внимательно. Твоя миссия — важнее всего на свете. Важнее тебя, меня, Кости, всего клана листонош. Ты должен во что бы то ни стало добраться до бункеров. Ты и Бандеролька, раз уж вы разделились. Проникнуть в них, добыть содержимое и сделать все, чтобы оно не попало в руки таким, как эти придурки — Рыжех­вост, Дорошенко, Арслан Гирей и прочие Волобуевы.

Сделав паузу, Филателист опять погладил свои знаменитые усы.

—  Здесь я уж как-нибудь сам разберусь, — продолжил он. — То, что противников много, иногда играет на руку не только им. Слиш­ком глубоко гнездятся корни ненависти в их сердцах. Пираты не­навидят татар, татары — казаков, казаки презирают горожан, те, свою очередь, боятся, а значит — ненавидят пиратов. Ты замечал, что в основе ненависти всегда лежит страх? В первую очередь — страх непонятного, чужого. Молится не так — враг. Кожа другого цвета — враг. Говорит на другом языке — архивраг! Нет, эти ребят­ки каши вместе не сварят. Нервы они нам, конечно, под Джанкоем знатно потрепали, но цитадель взять не смогли. Я так думаю, что за пару деньков челночной дипломатии рассорю я всю эту гоп­компанию к чертовой матери.

Филателист самодовольно хмыкнул, а Пошта подумал: этот может.

—  Ты же, брат Пошта, отправляйся туда, куда шел — на Кара-Даг. Самый короткий путь лежит через Коктебель, но будь осторо­жен, по слухам, там активизировались морские гады, подводные мутанты выбрались на берег и бесчинствуют там. Когда дойдешь до Кара-Дага, найди батискаф, профессор Кайсабек Аланович должен разобраться, как им управлять. И спускайся в бункер, не медли...

—  Я все понял, — кивнул Пошта. — Я все знаю. Но у меня сердце кровью обливается при мысли, что я оставлю вас здесь одного, сре­ди врагов.