Крыло смерти (сборник) (ЛП)

Когда он закончил изливать девушке историю своей жизни, у них осталось совсем немного времени, чтобы вернуться на место встречи с другими членами экипажа Дэа Брава. Солонэйц чувствовал головокружение, как будто он был взволнованным мальчиком, пока они спешили по улицам; очищенный и обновлённый.

Он давно ждал того, с кем мог бы изгнать прошлое, пройдясь заново по жизни, того, кто будет свободен от приторной жалости. Кто бы мог подумать, что это будет молодая, немного странная девушка? Что толку от залов удовольствия Ассириона? Солонэйц сомневался, что этот простой разговор мог быть замещён какими либо плотскими утехами, что испытывали в этот день Граян и другие.

Конечно, она пришла, постучав в дверь его каюты, когда он беспокойно лежал в своей спальной ячейке, уставший до смерти, но не способный заснуть. Конечно она пришла со словами утешения.

— Отдыхай спокойно, Солонэйц. Это единственное, что мне нужно.

Конечно, это была ложь. И она, гибкая аватара утешения, накинула шаль своих смуглых волос на его грудь, и погладила его лоб.

— Посмотри на меня, навигатор. Посмотри своим оком, что может узреть мою душу!

Она сняла его повязку и поцеловала закрытое веко, возвращая воспоминания об аромате лакриматы. Она была так прекрасна и умела в своей тёмной чувственности, что в разгар их ласк он открыл свой третий глаз. «Та ли это женщина, которую я вижу?» — подумал он.

Сама женственность; накладывающиеся на её образ потоки души могли бы посоперничать даже с хаосом варпа. Он никогда не думал о таком, никто никогда не просил о таком. Его глаз был опасностью и загадкой. Один взгляд мог убить. Шивания была защищена от этого своей слепотой, однако закричала, почувствовав излучаемый из его лба свет, который она сравнила в яркости с маяком самого Императора. Ересь? Может быть.

— Если бы у нас был образчик груза, — сказала она. — Подумай, Солонэйц, какие наслаждения мы могли бы разделить?

— Или, какую боль? — добавил он.

Дрожь предчувствия вызвала видение следующего варп перехода: он в одиночку, в своей капсуле, в темноте, а внизу плещется жидкая лакримата, поющая свою коварную песню вечно бдительным силам Хаоса.

— Ты боишься! — засмеялась Шивания. — Лёд и страсть раненого навигатора! — она погладила шрамы на его груди и животе. — Я завидую твоему взору.

Она свернулась в его объятиях, напевая странную мелодию, и поглаживая его гладкую, белую кожу и длинные, тонкие волосы.

— Божественный мутант, — пропела она.

— Эй! Не говори так.

— Но ты же такой. Как и я, по правде. Нас терпят только из-за нашей полезности. Благословлён будь Отец Империума за то, что мы смогли найти утешение друг с другом.

— Иногда, Шивания, ты говоришь опасные вещи.

— Верный навигатор всегда охотно исполняет приказы, гнёт свою спину под кнутом Имперской доктрины, — высмеяла она ласково.

— Шивания! — он попытался отстраниться от неё, внезапно почувствовав, что она стала чем-то обвивающим и удушающим. — Что ты говоришь? Прислушайся к себе!

— Я делаю это в течении многих лет! — резко сказала она. — Всегда слушаю только себя с тех пор, как чёрный корабль пришёл и забрал меня из дома!

— Ты астропат. Привилегированный, уважаемый! Твоя душа связана с Императором!

Она усмехнулась.

— Ха! Это выжгло мои глаза. Связывание — разве не синоним рабства?

Солонэйц покачал головой в замешательстве.

— Я не буду спорить с тобой. Но когда говоришь подобные вещи, помни, какой могла бы стать твоя судьба.

— И ты думаешь, что это лучше?

Она села и зачесала волосы назад. Её голос звучал сухо, будто голос опытного, утомлённого убийцы; женщины, чья плоть была покрыта шрамами. Солонэйц осознал, что нельзя по-настоящему узнать кого-либо, пока не разделишь с ним постель.

— Тебе легко быть таким благодушным, — сказала она горько. — Корабль здесь, корабль там. Можно менять места, пользуясь влиянием большой семьи. А что я? В сравнении — просто рабыня, сданная в аренду Схоластикой. Я не выбирала своё назначение сюда, навигатор. Твоя жизнь принадлежит тебе. А моя?

Она повернулась к нему лицом, и белые глаза между прикрытыми веками показались змеиными.

— Я принадлежу Фиддеусу и его клану. Моя свобода на борту этого корабля — лишь иллюзия.

— Ничего хорошего из этой беседы не выйдет, Шивания.

Она пожала плечами.

— Неважно. Я тебя обидела, шокировала. За это я прошу прощения. Ты мне нравишься. Тем не менее… — она вздохнула, её голос приобрёл задумчивый оттенок. — Наверное, было ошибкой покинуть корабль. Понимаешь, я не хочу возвращаться.

Солонэйц прикоснулся к ней.

— Забудь. Не говори ничего. Вернись ко мне.

Неохотно она прижалась к его боку.

— Иногда, великий страх приходит ко мне. Я чувствую, как бездонная пропасть ждёт, чтобы открыться у моих ног.

— Не сейчас, — прошептал Солонэйц и крепко обнял её.

Граян Фиддеус руководил размещением груза, беспокойно шагая по грузовому трюму, в то время как члены экипажа тщательно закрепляли ящики. По настоянию Граяна в трюм, пыхтя и ворча, также спустился брат Габреус, сжимая в руках курящееся кадило с приобретенным в Ассирионе ладаном, и горсть недавно протравленных талисманов.