Крылатый

Я покосился на маму, не поднимая головы. Кем я стал выглядеть в твоих глазах, мамочка?! Но не буду ничего отрицать, не буду лгать ни тебе, ни себе и оправдываться тоже не буду. Не в чем мне оправдываться и незачем.

— Ребенок мой… — Мама взяла меня за подбородок и силой повернула лицом к себе.

Швы на шее дернуло болью, и кровь обожгла под бинтами, но я постарался не выдать себя.

— Ирдес! Посмотри на меня! — Я послушался, и мама легко прочла все мои мысли.

Дрогнув, она крепко обняла меня, и я зашипел от боли, но не отстранился.

— Глупый, глупый мой ребенок! Ну какой из тебя монстр?! Ты просто повзрослел, а я и не заметила…

Да я всегда такой был, просто тебе не показывал! Ох, мать моя императрица, швы, раны! Как больно… Уф, отпустила, спасибо Небу, видать, папа напомнил, что я ранен… И чего она на меня так виновато-виновато смотрит? И отец что-то глаза отвел…

— Говорите уж все сразу, драгоценные родители… — Тетушка паранойя, что ж ты такая злобная?!

— Ты больше не можешь трансформироваться, сын… — Мама закусила губу.

— В смысле — не могу?! Как это — не могу?! Надолго?!..

Не поверив, я тут же попытался изменить руку. Безрезультатно.

— Будь готов к тому, что навсегда, — жестко припечатал дед. — Среди этих сволочей были оборотни. Дрянь, которой тебя травили, была создана ими для подавления… для уничтожения второй ипостаси.

— И… и мои крылья тоже?!.. — Судорожная попытка раскрыть их закончилась приступом боли и нулевым результатом.

— Крылья — часть ипостаси, малыш…

Молча поднявшись и почти ничего перед собой не видя, я пошел обратно в палату.

— Этого не может быть!

— Ван… ты тоже должен понять…

— Я говорю — не может такого быть! И понимать отказываюсь! Я прав, говорю, не надо меня перебивать!..

Небо, о великое Небо! Зачем ты отказало мне в смерти, оставив таким… таким?!

Не все темные достигают конечной стадии обращения, далеко не все. В первой стадии обращение лишь частичное — крепкие когти, способные рвать живую плоть, клыки, более прочные кости и кожа. Вторая стадия уже включает в себя бронь чешуи, тогда уж и огонь не берет и не всякий клинок пробьет, да что там клинок — не всякая пуля, но темный сохраняет человеческий облик. Крылья и хвост с копьевидным наконечником — привилегия конечной стадии.

Не бывает, чтобы рыцарь или леди старшего рода не достигли конечной стадии, не бывает! Но я же… стал позором для рода повелителей. Ар'Грах переводится как «Владыка мира», и я… больше не имею морального права носить эту фамилию.

Но, демоны меня дери, это все фигня!!!

Распахнув настежь окно белой стерильной палаты, я невидящим взором уставился в небо. Я потерял крылья… Бескрылый Крылатый… такое мне даже в самых страшных кошмарах не снилось.

Внутри образовалась сосущая пустота, до краев заполненная ледяным мраком. Я не услышал, как вошел Ван. Наверное, он звал меня, но я ничего не замечал, пока эльф резким движением не развернул меня к себе. Светлый с минуту молча разглядывал меня, а потом ударил по лицу с такой силой, что у меня звездочки перед глазами закружились. И добавил еще пару о-очень нелестных эпитетов.

Мгновенно взъярившись, я бросился в драку, забыв о том, что кулак-то едва сжать могу! Скотина ушастая, еще брат называется!!!

Влетевшие на шум в палату Шон и дед растащили брыкающихся нас по разным углам.

— Посмотри на себя теперь, идиот темный! — рявкнул Ван с такой яростью, что я невольно повернулся к висящему на стене зеркалу.

Великое Небо! Рисунок чешуи отчетливо проступил под кожей!

Державший меня Шон внезапно ослабил хватку и отвесил мне такую затрещину, что мое высочество впечатало в стену. Урод! Опираясь на дрожащие руки, я отлип от стены, прожигая брата яростным взглядом. А этот мерзавец улыбался!

— А я что говорил? — послышался голос Вана. — Разозлить как следует.

Стоило смыслу сказанного дойти до окутанного красным туманом сознания, я первым делом взглянул на свои руки. Чешуя! Когти! Боевая Ипостась! Я не калека!!!

Чешуя растворилась. Осталась кожа и капающая из разошедшихся под бинтами швов кровь. Ноги отказывались держать, я сел на пол, прижавшись спиной к стене, и рассмеялся, невзирая на лютую боль во всем теле.

— Я живу в ненормальной семейке! Где мои пирожные?!

— Да ты сам-то псих, каких поискать! Держи, упыряка.

— А мои где?!

— И тебе тоже, второй упыряка!

— Сам ты…

Ван сел рядом со мной на пол, тоже весь в крови и шипящий сквозь зубы при каждом движении. Мы раскрыли принесенную Шоном коробку и с удовольствием принялись за сладкое.

— Ван, а почему ты был уверен, что я могу обратиться?

— Потому что у тебя в спине моя лангетка, неумный темный! И она по-прежнему активна, а этому могло быть только две причины! Первое — твое крыло сломано, вторая причина — крыло есть! И чтобы больше не думал… зараза, о седьмом этаже и раскрытом окне!

— Да ни о чем таком я не думал!

— Дедушке ври!

Когда-то очень давно и не здесь беседовали двое.

— Пап… Если что случится… ты ведь малого не оставишь?

Тяжкий вздох. Второй собеседник некоторое время молчал, наблюдая за мелким шустрым дитем, носящимся по полу и шкодящим везде, где успевал. Хулигану не было и года.