Крылатая разведка

– Нет, – покачала головой я. – Вдруг Родионов туда не явится… Извини, Люба, но теперь я должна действовать самостоятельно. Потому что и ты, и мой начальник просто-таки обязаны арестовать меня и поместить в Лефортово… За меня не волнуйся, все-таки кое-чему в свое время обучилась.

У Любы вновь заиграл мобильник, но Люба и на этот раз не стала отвечать на вызов.

– Сейчас посмотрим, чему тебя в свое время обучили, – произнесла Люба. – Ты ведь должна нанести мне какие-нибудь легкие телесные повреждения.

Легкие телесные я не умела. Просто-таки совсем. Меня учили отключающим и обезоруживающим приемам. Или приемам на полное поражение. Последние уж совсем никак не годились.

– Ну, ты же должна обезоружить меня и еще… чего-нибудь, – продолжила Люба. – Ну не могу же я сама себе синяков наставить.

– Так что мне, бить тебя? – удивилась я.

Впрочем, чему удивляться. Люба права. Она должна быть вне подозрений, ей еще предстоит вести следствие.

– Бить, царапать, чего хочешь делать… Только глазки не выцарапывай, я этого не люблю, – повторила на всякий случай Люба.

Я молча колебалась, не зная, что и делать. И мне вспомнилась медсестра, которая столь ловко сумела заломить мне руки в госпитале. Чему мы, бабы, свою жизнь посвятили? Мордованию друг дружки, заковыванию в наручники?! На хрен нам все это сдалось?! Куда мы, дуры, полезли?! Неужели мужики без нас не разобрались бы?! Выходит, что нет. И не такие уж мы и дуры!

– Ну, Инга!!! – требовательным тоном поторопила меня Люба. – Мне сейчас предстоит что-то отвечать своим. Они должны найти меня в крайне плачевном состоянии. Тогда тебя уж точно объявят в розыск.

Я занесла было руку, но остановилась. Оставлять синяки либо даже царапины на этом гладком милом лице было для меня чем-то варварским.

– Мне сложно ударить женщину, тем более тебя, – только и произнесла я.

– Понимаю, я вот тоже… Мужчину ударить могу, а вот женщину нет. – Люба в который раз улыбнулась всеми своими симпатичными ямочками.

Тут я вспомнила, как Люба обошлась с ныне покойным Председателем, после того как он намекнул насчет будущего Любиной дочери. Трудно поверить, что столь решительной женщине трудно кого-либо ударить.

– Наверное, в этом просто не было надобности? – спросила я.

– Пару раз была. Как-то допрашиваемая грузинская наркоторговка бросилась на меня прямо в кабинете, кулаками бить стала, ногтями царапаться, я аж завизжала. Ну прибежали конвойные, еле ее от меня оттащили. А я потом ходила с синяком под глазом и с расцарапанным носом. А второй раз вообще до смешного. Лето, солнце, зелень. Я с совещания иду, в форме милицейской. Тогда я еще майором была. Ну вот, иду мимо рынка, вся такая радостная, сияющая. Вдруг вижу – молоденькая цыганка по карманам у граждан шарит. Я в форме, при исполнении. Сумела к ней незаметно подкрасться и схватила за руку в момент, когда у нее уже был кошелек. И тут она вцепилась мне свободной рукой в лицо. Ногтями! О, представляю, какая это была сцена со стороны!

Я тоже представила эту сцену со стороны. Крупная дама-милиционер пытается задержать большеглазую карманницу-цыганку, а та дерет ногтями ее круглую физиономию!

– Да еще и лягаться начала, – продолжила Люба. – И еще укусила меня. Я ее выпустила, иначе глаза бы мне точно выцарапала. Прохожим, наверное, смешно было.

В самом деле, в этом что-то есть – худенькая глазастая цыганка дерет ногтями даму-майора, у которой маленькие глазки и большая попа. Да еще как дерет – даме-майору дай бог глазки свои поросячьи спасти! А цыганка еще и кусается, да еще пинков по толстой милицейской заднице дает.

– Цыганку я выпустила, домой с расцарапанными щеками пришла, дочка спрашивает: «Что случилось, мама? Кто тебя?» Я ей спокойно ответила, что подралась с очень нехорошей, злой тетей, и та расцарапала мне лицо. Спокойно так объяснила, но дочка все равно плакала, она тогда еще маленькая была.

– Сколько ей лет? – спросила я.

– Уже семнадцать. С половиной. Зовут Ольга, студентка, кандидат в мастера спорта по волейболу, – ответила Люба.

Ответ был исчерпывающим. А вот своей историей про цыганку Любовь Николаевна каким-то странным образом сумела меня раззадорить. При этом Люба совсем не стеснялась своих неудач и слабостей. Сейчас я представила ее в качестве противницы, стало быть, она милиционерша, я преступница. Ну что ж, держись Люба-милиционер. На первый план сейчас вышло все отрицательное в ней, особенно во внешности – глазки, пухлые щеки, светлые бровки. И еще я вспомнила, как она хотела заковать меня в наручники. Так что на сей раз моя рука не дрогнула. Однако Люба в свою очередь сумела взять меня на прием. Заломила мне руку и завела за спину. Она проделала это весьма ловко для женщины ее комплекции. И хватка у Любовь Николаевны оказалась крепкая, мужская.

– Разве так бьют? – в самое ухо произнесла она, не торопясь при этом отпускать. – Ну-ка работай как надо! – При этих словах Люба дала пинка под мягкое место, одновременно отпустив мои руки.

Я с трудом удержалась на ногах, но сумела развернуться и нанести ответный удар. На сей раз я сработала «как надо»…