Крузо

Национальный гимн был несказанно прекрасен и своей торжественностью вызывал в мыслях запретное, давний, болезненно-тоскливый текст о Германии превыше всего, музыка и текст казались нераздельными. Он так и подумал: нераздельными. Доктор Ц. рассказывал об этом в своем семинаре. Как поэт Август Генрих Гофман фон Фаллерслебен сидел на одном из островов, в ту пору английском, и смотрел с дальнего севера (обуреваемый тоской) на свою разорванную родину. Ноль часов. Немецкое радио. В эфире новости. Перестройку в СССР, по словам главы партии и государства Горбачева, уже нельзя назвать революцией сверху. Обещать простое решение огромных проблем значило бы обманывать народ. Сейчас, как никогда, необходима дисциплина. Расстегнуть кнопки нелегко, но в конце концов Эд сумел вытащить маленький деревянный ящичек транзистора из жесткого кожаного футляра. Так было удобнее шептать в приемник: «Алло, алло, где вы, когда прилетите? Прием». Он касался ртом металлической крышки динамика, оставляя на ней влажный отпечаток. Губы щекотало; инопланетяне опять начинали передачу…

Эд проспал выпуск новостей, сводку погоды, ситуацию на дорогах и большую часть рок-концерта, где исполнялась музыка Джими Хендрикса. В полудреме он слышал «Hey Joe» в записи из прямого эфира – гитары сопровождало что-то вроде карканья ворон, чаек или мотопил. «Алло, алло, как называется ваша планета? Если вам по-прежнему нужен какой-нибудь человек, то ночью я всегда один у себя в комнате. Прием». Еще до контакта он открыл инопланетянам окно, хотя на дворе стоял ноябрь и в затылок задувал холодный ветер, меж тем как он прижимал то ухо, то рот к прохладному металлу динамика. Самое странное при передаче радиосообщений – собственный голос. Его шепот меж губами, шипение, гул в голове, шелест меж глаз, а в первую очередь: чуждость его звучания. Будто глубоко внизу, на дне его собственного голоса, шевелится незнакомое всемогущее существо, что-то, прорыву чего можно воспрепятствовать лишь продолжением непрестанного шепота. Это был шорох смерти – позднее он так его называл.

Он проспал новости в час ночи, сводку погоды, информацию морской метеослужбы Гамбурга и одно сообщение для путешествующих Немецкого автоклуба. Проспал второй час рок-концерта, где играли фолк, в том числе певицу Мелани с песней «Some People Say Go Away, Some People Say Stay». Потом что-то вроде как сигнал перерыва, семь высоких нот, мягких, как песенка музыкальной шкатулки, которой убаюкивают детей. Проспал ночной концерт радиостанции АРД и произнесенную тихим, сонным голосом фразу: Приветствуем всех слушателей и слушательниц наших радиостанций.

Инопланетяне умолкли, поэтому Эд взялся за хромированную телескопическую антенну. Без толку, тогда он встал и с приемником на плече принялся сновать по комнате: «Алло, алло, я вас не слышу, прошу ответить! Прием!» Он влез на письменный стол, вытянул руки, размахивая в воздухе приемником. Дело явно не в батарейках. «Где вы? Что случилось? Алло, ответьте! Прием!»

Эд проснулся, глотнул кофейного ликера, который прихватил с собой сюда, к радиоприемнику. Потом проспал оперный концерт, начавшийся с увертюры «Рассвет на Москве-реке» Модеста Мусоргского, а затем мотет Монтеверди для восьми голосов. Незадолго до пяти вновь прозвучали семь нот чудесной музыкальной шкатулки. Сигнал передач. Или это инопланетяне, трижды подряд. В полусне – обзор прессы. Временами ирландская народная музыка. Граница снегопадов опустилась до 1500 метров. Люди, желающие уехать, больше не доверяют руководству.

Семь самураев

Седьмого октября Кромбах ушел в отставку. Речь была краткая, скорее организационного характера, наподобие итогового отчета. Весь вечер директор готовился. Занял кухню и торопливо сновал туда-сюда по двору. Несмотря на Национальный праздник, кучер Мэкки привез из гавани угря, несколько бутылок редких вин и два ящика «Старопрамена», доставленные на остров буксиром-толкачом. В каждом ящике недоставало нескольких бутылок.

Повозка Мэкки оставалась во дворе до вечера. Эд спустился вниз, поздоровался с конем-топтыгиным, который показался ему посланцем давно минувших времен. Кончиками пальцев ощупал гладкую шкуру между глаз, а лошадь резко вскинула голову вверх. Эд немного постоял, ожидая собственных мыслей. Однако вместо этого пошел дождь, и он вернулся в дом. Медленно похолодало; отопление в его комнате не работало.