Кружево-2

«Какая жалость», – вздохнула про себя Максина, заметив, что яркие гобелены, висящие на стенах, были всего лишь подделкой прошлого века – им недоставало очарования выцветших красок и благородной сдержанности настоящей старины. «Интересно, а что подумают слуги, если я возьму и скачусь вниз по перилам?» – усмехнулась она про себя, а вслух произнесла:

– Легко быть подругами в школе, когда все живут более или менее схожей жизнью. Но потом все мы ступаем на разные дороги, и на некоторых из них значится: «Вход воспрещен». – Она подняла изысканное металлическое забрало от средневекового шлема и раздраженно прошипела что-то себе под нос.

– Не знаю, где Абди раздобыл этих декораторов, но они умудрились позолотить все – от выключателей до перил. А у всей мебели ножки в форме клешни, так и кажется, что они вот-вот поползут по полу.

– Я знала, что тебе это не понравится, – ответила Пэйган, когда они проходили мимо зеленого малахитового столика, окантованного бронзой и поддерживаемого двумя массивными золотыми херувимами. – Но будет еще хуже.

Когда они проходили через салон на террасу, Максина действительно на мгновение онемела.

Абдулла уже махал им с края бассейна.

«Как он постарел», – подумала Пэйган, заметив седые пряди в его густых черных кудрях и глубокие морщины, прорезавшие лоб.

В тот вечер в темной глубине террасы Абдулла притянул Пэйган к себе и поцеловал. Она почувствовала аромат старомодного с ванильным привкусом одеколона, которым он пользовался, и запах турецких сигар.

– Ну как ты решила, Пэйган?

– Мне необходимо время, чтобы привыкнуть к этой мысли, – торопливо и нервно заговорила она. – Я тревожусь, ведь это будет очень тяжело не только для тебя и меня, но и для твоей страны, если… ничего не получится. Я бы хотела… ну в общем, не будешь ли ты возражать против секретной помолвки сроком на полгода?

Он опустил руки так стремительно, что она едва не упала.

– Секретной! Ты стесняешься меня, Пэйган?

Пэйган почувствовала, как от волнения к горлу ее подступает тошнота.

– Нет. Просто я боюсь будущего, Абди.

– Но страх – плохой проводник по жизни. Кто не рискует, тот не пьет шампанское. – Темный силуэт Абдуллы четко вырисовывался на фоне темнеющего неба. – Мне жаль, Пэйган, но я не могу принять твое условие.

– Но я хочу быть уверенной! – Она ударила кулаком по коленке.

– О, Пэйган, никогда ни в чем нельзя быть уверенным, – голос Абдуллы звучал опустошенно и почти трагично. – Жизнь – это цепь из рискованных ситуаций. И ты либо открываешь дверь с табличкой «риск», либо навсегда остаешься на грядке с капустой.

– Но, Абди, ты требуешь слишком многого. Ты же хочешь обладать всею моею жизнью.

– Да, Пэйган, я прошу многого. Но я и предлагаю многое. Мне жаль, что ты не можешь этого принять. – И он пошел прочь, оставив Пэйган одну на опустевшей террасе.

14 1 СЕНТЯБРЯ 1979 ГОДА

В своем филадельфийском офисе Куртис Халифакс молча следил за выражением лица их семейного адвоката, когда тот читал телеграмму. Вопреки ожиданиям Куртиса, разговор с Харри оказался даже не таким трудным, хотя тот и поднял высоко брови, выслушав страшную тайну клиента. Но ведь семейные адвокаты привыкли держать скелеты запертыми в шкафах. Куртис откинулся на спинку кожаного кресла и облегченно глубоко вздохнул: наконец-то он хоть кому-то сумел об этом рассказать.

«Дорогой папочка, если ты не заплатишь десять миллионов долларов в течение пятнадцати дней, они убьют меня. Заплатить надо в Стамбуле. Все указания отправят матери в отель. С любовью, Лили», – прочел Харри и вновь с удивлением поднял брови.

– Куртис, эта телеграмма будто позаимствована из какого-нибудь голливудского боевика. – Он перечитал телеграмму вслух. – Ты уверен, что это не чья-то дурацкая шутка?

– Уверен. Я уже говорил с ее матерью.

– Это та самая Лили, кинозвезда»? Куртис кивнул.

– Ты уверен, в смысле… нет никаких сомнений, что отец именно ты?

– Никаких, – покачал головой Халифакс. – Я знал о девочке с самого ее рождения. Она жила у приемных родителей в Швейцарии, а когда ей исполнилось шесть, и матери и мне сообщили, что она погибла.

Харри медленно потягивал коктейль. Ничего удивительного, что бездетный мужчина в возрасте Куртиса гордится тем, что у него есть внебрачный ребенок. Но клан Халифаксов неукоснительно чтил семейные традиции, к тому же всей Филадельфии было известно, что из себя представляет Дебра, так что в случае разглашения тайны грандиозного скандала не избежать. Миссис Халифакс просто окончательно слетит с тормозов.

– Куртис, ты уверен, что действительно готов пойти на все это? Готов лететь в Стамбул? И как ты объяснишь происходящее Дебре?

– Это как раз не проблема. Я ведь часто летаю по делам в Европу. И Дебра ничего не будет иметь против, ей важно только, чтобы я успел назад к приему, который устраивают Чизы в честь Дня Благодарения.

Харри поднял взгляд на висящие вдоль стен портреты предков Куртиса.

– Мой совет – учесть, что нежелательные подробности слишком часто выплывают на свет божий. Так может случиться и с историей о твоем внебрачном ребенке.