Крутые перевалы

Вечером в Валенсии, где мы обычно находились в связи с временным переездом туда Министерства обороны, Пабло Фриц вызвал меня и сказал:

— Семен, завтра поедем в Двенадцатую бригаду к Лукачу[12]. Приготовь машину. Тщательно проверь тормоза, скаты, коробку переключения скоростей — она, я заметил, что-то капризничает у тебя...

Все было сделано так, как распорядился Пабло. В багажник я положил на всякий случай мешок апельсинов, и утром поехали в штаб Двенадцатой бригады. Он располагался недалеко от Уэски, в небольшой деревушке.

Лишь затемно мы прибыли туда. Застали там Лукача, комиссара Реглера, штабного работника болгарина Белова (настоящая фамилия Луканов), полковника Петрова, бригадного врача Хейльбрунна, адъютанта Лукача Эйснера и других. Все как раз ужинали.

Они нас встретили радостными криками. Немедленно усадили Фрица и меня за стол. Я извинился, побежал к машине и приволок меток с апельсинами.

Рано утром на следующий день поехали на рекогносцировку в район Уэски. В машине с нами были Лукач и Реглер. Лукач предполагал взять с собой еще и командира танкового подразделения, но тот где-то задержался. Поехали без него.

Не доезжая до Уэски, окруженной оливковыми рощами, остановились. Я замаскировал машину, спрятал ее в кустах. Фриц и Лукач пошли выяснять обстановку. Уэска уже была окружена республиканскими частями. Оставалась свободной только одна дорога, которую нужно было перерезать и замкнуть, таким образом, кольцо вокруг врага. Установив расположение огневых точек и нанеся их на карту, Фриц с Лукачем вернулись к машине.

Мы приехали в штаб, когда солнце уже стояло высоко. Пообедали. Я вышел к машине, сел за руль в ожидании своих пассажиров. Пабло предупредил, чтобы я был готов, скоро поедем на повторную рекогносцировку. В штабе беспрестанно звонил телефон. Там шло какое-то срочное совещание.

Во всю мочь палило солнце. Вокруг тишина. Изредка доносился далекий гул орудийной стрельбы. Незаметно я задремал. Прошлую ночь мало довелось спать. Вообще за последние дни я очень устал — много пришлось колесить по фронтовым дорогам, быть все время в напряжении. Шофер комбрига как-то привел мне слова генерала о том, что война — это, в сущности, постоянное недосыпание, помноженное на угрозу смерти. Тоже постоянную... Сказано точно.

Я не видел, когда из штаба вышли Лукач, Фриц, Реглер и командир какой-то танковой части. Мне потом рассказывали, что Фриц окликнул меня, но я не слыхал. Уткнувшись лицом в баранку, продолжал спать. Мой «шеф» быстрым шагом направился к машине, чтобы разбудить (как я впоследствии казнил себя, что заснул на посту!). Но Лукач быстро подскочил к нему и остановил, приложив палец к губам:

— Тс-с-с, не буди его, Пабло. Пусть спит! Смотрите, какой он бледный, измученный. Поедем на моей. Эмилио тоже подготовил свой «пежо».

Здесь же во дворе стоял автомобиль генерала. За рулем сидел испанец Эмилио — его постоянный опытнейший водитель. Командиры сели в машину, шофер дал газ, и она помчалась к передовой. Не доезжая переднего края, машина развернулась и медленно двинулась вдоль линии фронта по ближайшим дорогам. Каждый раз командиры выходили из машины и через бинокль изучали местность, вслух обменивались мыслями. Над головами то и дело посвистывали пули. Затем выехали на узкую дорогу вблизи моста. Остановились на пригорке...

Почему же потребовалась повторная рекогносцировка, ставшая роковой для руководителей бригады? Дело в том, что в первой поездке, которая прошла благополучно, не участвовал, как я уже сказал, командир танкового подразделения. Когда Лукачу доложили о его прибытии в штаб, он решил повторить рекогносцировку после обеда с участием уже танкиста...

Тем временем я продолжал мирно спать. Вдруг слышу кто-то громко окликает меня по имени. Я проснулся, вскочил, протираю глаза. Ко мне подбежал перепуганный Белов и взволнованно крикнул:

— Скорей, скорей езжай к Уэске... Нет, что я говорю! Не к Уэске, а в медпункт бригады. Только что звонил по телефону какой-то боец оттуда, передал, чтобы чоферо Чебан немедленно ехал туда. Боюсь, что с нашими командирами что-то случилось. Я спросил у бойца, что произошло, но он уже бросил трубку...

Мое сердце тревожно застучало. Быстро завел машину, включил четвертую скорость и помчался к медпункту. Дорогу к нему я знал. Он размещался в большой палатке в оливковой роще. Скоро увидел ее между деревьями. Подрулил, вбежал в палатку и замер. Глазам представилась ужасная картина...

На деревянной койке хрипел Лукач. Он был без сознания. Голова неловко, видимо, наскоро обмотана окровавленным бинтом. Генерал открывал рот, хватая воздух. Он умирал. Тут же, в нескольких шагах от Лукача лежал на носилках мертвенпо бледный Пабло Фриц. Невыносимая боль исказила его всегда спокойное лицо. Он уже пришел в себя... Лежал без сапог, с перебинтованными ногами. На груди расстегнут френч, оттуда виднелась марля. Увидев меня, слабым голосом подозвал и еле слышно произнес:

— Семен, узнай, что с остальными. Живы ли они?

Затем добавил с усилием: