Крутые белые парни

– Никаких писем, – сказал помощник надзирателя. – Ламар и Оделл все эти годы никаких писем не получали. О них никто не заботился, думаю, никто и не знал, что они здесь, их просто не существовало.

Бад согласно кивнул.

– Я не знаю, что вы хотите здесь найти, – продолжал помощник надзирателя, – но что бы вы ни надеялись откопать, думаю, что будете разочарованы. Сколько времени вам потребуется?

– Ну, скажем, один час, это не много?

– Нормально, сержант. Используйте свое время. Не спешите. Никто сюда не войдет и не потревожит вас.

Бад сел и выдвинул ящик Оделла. В основном в ящике содержалась одежда. Чисто выстиранные джинсы и отглаженные рубашки. Несколько арестантских роб, хотя их ношение сейчас не являлось обязательным. Нижнее белье, тоже чистое. Никакой порнографии. Кажется, в этом человеке отсутствовала сексуальная косточка. С грехом пополам собранная модель самолета. Модель боевого корабля времен Второй мировой войны, тоже плохо собранная и вся перемазанная клеем. Лезвие, изготовленное из обувного рожка, очень остро заточенное. И наконец, сигарный ящик. Эти вещи вполне могли принадлежать какому-нибудь сорванцу типа Гека Финна.

Бад открыл коробку. Сверху лежала выцветшая фотография деревенской женщины. Судя по прическе, фото сделано в шестидесятые годы. У нее был тяжелый взгляд, характерный для людей эпохи депрессии, на худощавом лице ни капли жира, глаза узкие, в них выражение человека, который не ждет от жизни никакой пощады. Женщина куталась в дешевое пальто, хотя, судя по всему, стояло лето. Фотография была некачественной, но на заднем плане угадывалась дощатая стена дома. Наверное, женщина была фермершей. Бад перевернул фотографию. На обороте надпись крупными детскими буквами: «Камилла, мама Оделла. Анадарко, Оклах. 1967 год». Писал, очевидно, не Оделл, так как умственно отсталый Оделл был неграмотен.

Под фотографией лежал альбом «Раскрась сам». Бад открыл его. Альбом был издан где-то в начале шестидесятых, издан плохо. Контуры были замазаны цветными карандашами. Тот, кто закрашивал картинки, совершенно не обращал внимания на линии силуэтов и контуры рисунков. Рисунки в альбоме были сделаны по мотивам диснеевского мультфильма «Спящая красавица». На его страницах изображались очертания стройных белокурых красавцев. Давать такой альбом в руки Оделлу, неуклюжему и умственно отсталому человеку, было жестоко, подумал Бад. Оделл, с жутким провалом вместо рта и разумом, лишенным всякого смысла, мог почувствовать себя уязвленным, видя на рисунках людей, у которых в избытке то, чего сам Оделл начисто лишен. Нежной женской ручкой на первой странице альбома было написано: «Любимая книжка Оделла». Бад перелистал страницы и наконец наткнулся на любимый рисунок Оделла. На нем был изображен вставший на дыбы дракон, готовый броситься на стройного красивого рыцаря с мечом. Единственный рисунок, которого не коснулся карандаш Оделла. Изображение, вероятно, произвело на Оделла столь сильное впечатление, что он решил не портить его своими карандашами.

И все. Не так уж много для человеческой жизни, даже если это жизнь Оделла Пая.

Бад выдвинул следующий ящик. Он оказался чрезвычайно тяжелым. Должно быть, это ящик с вещами Ричарда, потому что в нем содержались мудреные книги. Ричард оказался прилежным читателем. Об этом говорили названия книг: «Во чреве зверя», «Хладнокровно», «Так говорил Заратустра». На обложке последней книги была написана фамилия автора, которую Бад не смог бы прочитать, даже если бы очень захотел. У Расса дома лежали примерно такие же книги, это вызвало у Бада раздражение. Перелистывая книги, Бад наткнулся на одно место, подчеркнутое желтым фломастером. Судя по характеру линий, строчки подчеркивались лихорадочно, в состоянии сильного возбуждения:

«И сказал тогда судья в красном: „Почему называете вы сего преступника убийцей? Он хотел совершить ограбление“. Но на это скажу я вам вот что: душа его алкала крови, не грабежа; жаждал он блеска клинка. Но бедный его разум не принял его безумия. „Что тебе кровь его? – вопросил его разум его. – Не хочешь ли и ограбить его? Чтобы отомстить“. И послушался он смущенного разума своего; речь эта лежала на плечах его, как свинец; и ограбил он его, после того как убил его. Не хотел он, чтобы ославили его как безумца».

Чертовщина какая-то. Какого дьявола он имел в виду?

Бад понял, что Ричард пытался разобраться, почему он угодил в тюрьму. Погано, парень. Ты сделал свой выбор, так что теперь изволь сам расхлебывать последствия.