Крутые белые парни

– А ты смог бы нарисовать и другие рисунки? Помнишь, как я тебе говорил. Я не смогу тебе это показать. Я, чтоб оно провалилось, могу только сказать тебе, что я хочу увидеть. Ты можешь это нарисовать?

– Э-э, думаю, что да. Я хочу сказать, конечно.

– Гмм. – Ламар долго обдумывал свою речь. – Знаешь, единственное, что я люблю на самом деле, – это львы. Но я хочу, чтобы ты нарисовал льва не в каких-то там джунглях, а в замке. Ты меня понял? И еще сучку, блондинку с большими, по-настоящему большими сиськами. И она, понимаешь ли, любит этого льва. Она любит его как мужчину, а не как зверя. Но я не хочу, чтобы ты нарисовал, как лев дерет эту девку. Это должно выглядеть так, будто лев мог бы поиметь ее, если бы только захотел.

– Кажется, я понял, что вы имеете в виду. Лев как архетип определенной агрессивной мужской силы.

– Что-о?

– О, я хочу сказать…

– Он лев, у него есть девка. С сиськами. И все это происходит при царе Горохе. Всосал?

– Да, сэр.

Работа закипела. Целыми днями напролет Ричард просиживал в углу камеры, неистово чиркая карандашом по бумаге. Варианты множились, комкались и, сопровождаемые руганью, летели в мусорный бак. Ричард не поленился взять в тюремной библиотеке книги, где были изображения львов. И вот наконец:

– Ламар? Это то, что вы имели в виду?

Ричард держал в руке готовый рисунок. Лев был богом, девица – шлюхой с огромными грудями и сосками, тугими, как тетива лука. Лев – хозяин, она – рабыня.

– Черт тебя возьми! – воскликнул Ламар. – Вы только посмотрите! Слушай, парень, ты как будто вытащил это у меня из головы. Черт возьми, вот это работа! Только, знаешь, по-моему, лев должен быть немного повыше. И может быть, сиськи у девки чересчур большие? Они слишком уж велики. В жизни таких не бывает. А я хочу, чтобы было как в жизни. А вот замок получился хорошо.

Ричард принял критику со стоицизмом настоящего мужчины. Всю следующую неделю он исправлял рисунок. Когда он представил Ламару окончательный вариант, тот остался доволен.

– Черт возьми, Ричард, у тебя талант! Это я тебе говорю. Слушай, я хочу, чтобы ты попробовал нарисовать и другие вещи. У меня в голове много всяких картин. Ты сможешь нарисовать их на бумаге?

– Уверен, что смогу, – ответил Ричард.

– Нет, черт подери, это нечто! Ты будешь рисовать то, что я тебе скажу. Ты будешь рисовать, а я буду заботиться о тебе. Понял?

– Да, сэр, – согласился Ричард, и сделка была заключена.

Почему это так льстило его самолюбию? Он не мог ответить на подобный вопрос. Но это существовало, это был неведомый ранее источник удовольствия. Стоило ему что-то себе вообразить, как Ричард тут же изображал это на бумаге. Такое воплощение мечты переполняло его счастьем. Ламар, казалось, даже чуточку раздулся от удовольствия. Он был счастлив оттого, что мир, в котором он пребывал, оказался так неплохо устроенным. Его все боялись. Он мог трахнуть любого белого парня и половину ниггеров, если бы захотел этого. Ему шел процент от торговых операций с наркотиками. Капали деньги и с лаборатории в округе Кэддо, которая выдавала на гора полкило амфетамина в неделю. При нем его двоюродный брат Оделл был счастлив настолько, насколько мог быть счастлив этот несчастный мальчик. Ричард рисовал ему все, что он хотел. Ламар мог считать себя богатым человеком.

Эти мечтания посетили Ламара, когда он, как обычно, нежился в надзирательском душе. Вдруг посреди клубящегося пара перед ним возникло нечто, что разметало в прах все его благополучие и резко перевернуло всю его жизнь.

Пораженный Ламар внимательно вгляделся в нечто бесформенное, представшее его глазам. В этот час никто не имел права заходить в душ. Ламар платил надзирателю, Гарри Фанту, четыре пачки сигарет в неделю за право мыться в душе в гордом одиночестве. Никто не смел тревожить его в эти священные минуты.

– Кто здесь, черт бы тебя подрал? – прорычал Ламар.

Среди струй пара обозначилась огромная черная фигура, такая же голая, как сам Ламар. Огромные округлые формы человеческого тела блестели отраженным светом.

– Черт возьми, Малютка, здесь сейчас никого не должно быть. Я купил это долбаное время.

В Малютке Джефферсоне было около ста восьмидесяти килограммов, и, голый, он был похож на персонаж из фильма ужасов. Сходство усиливалось отраженным сиянием его черной кожи. Глаза его также блестели довольно странно. Ламару все это очень не понравилось. Звериный инстинкт привел его тело в боевую готовность. Малютка был известным насильником и растлителем малолетних и одним из немногих заключенных корпуса Д, которые не боялись Ламара и его звероподобного кузена Оделла.

– Ты же знаешь эти чертовы правила, Малютка, – сказал Ламар, немного отступив назад. – Это мое время. Я заплатил за него. Заплатил Гарри Фанту. Таковы правила.

– Дерьмо все эти твои правила. – Малютка провел рукой по животу, сграбастал свой твердый, как резиновая дубинка, член и показал его Ламару. Член от напряжения отливал стальной синевой. – Очень уж мне охота заиметь белую подружку, – заявил Малютка. – Всю жизнь мечтал о белой заднице.