Крушение надежд

В «Рузе» собрались на редкость интересные и приятные люди, тут были композиторы Матвей Блантер, Марк Фрадкин и Оскар Фельцман с женами, молодожены пианисты Яков Зак и Белла Давидович, скрипач Леонид Коган с женой Лизой Гилельс.

В первый же вечер Моня незаметно толкнул Алешу локтем:

— Все евреи. Вся советская музыка стоит на евреях, кроме Тихона Хренникова, да и тот женат на еврейке Кларе.

* * *

Природа вдоль реки Рузы красивая, кругом густые смешанные леса с просеками. Ходить на лыжах — большое удовольствие. Алеша, хороший лыжник, всегда размашисто шел впереди, Моня слегка отставал, он по дороге любил слушать зарубежные новости по транзисторному приемнику «Грюндиг», за городом передачи почти не глушили.

Алеша сразу нашел, в кого влюбиться, здесь отдыхала армянская певица Зара. Он катался с ней на лыжах и за два дня вдохновенно сочинил текст «Песенки о прогрессе».

Однажды я без гонора,
Предвидя все вперед,
За сотню тысяч долларов
Лег в жиденький азот.

Совсем необязательно
Навеки помереть,
Я временно, сознательно
Решил остекленеть.

Пусть век за веком катится,
Посмотрим, что нас ждет,
Наука консервации
Гарантию дает.
(Если только не врет,
Если мне повезет.)

Лежу я в холодильнике,
И вот приходит срок:
Защелкали рубильники,
Задергал меня ток.

И робот-санитарочка
Кальсоны мне несет,
А мне б согреться чарочкой,
Промыть внутрях азот.

Но чучеле железной
Стесняюсь я сказать,
Что очень бы полезно
Грамм двести мне принять.
(Для начала, так сказать,
Чтоб эпоху ощущать.)

Прогресс в делах ученых.
Прошло полтыщи лет,
А вижу: на кальсонах
Ни пуговиц, ни тесемок
Как не было — так нет.

Держу я их руками,
Прикрыв ладошкой срам,
Да, традиции веками
Передаются нам.

И чучелу вдогонку
Кричу: «Железный бес,
Тащи, мол, самогонку,
Мы выпьем за прогресс!»
(Пока он не исчез,
Этот русский прогресс.)

По вечерам все сходились в уютной столовой или в стилизованной под охотничий домик гостиной с баром, устраивали импровизированные концерты, смотрели на маленьком экране фильмы (телевизора не было), вели беседы за бокалом вина, рассказывали анекдоты и смешные истории. Фрадкин за два дня написал мелодию к тексту Алеши, и по вечерам компания со смехом распевала новую песню. Зара звонко смеялась, дразня Алешу своим необыкновенно красивым смехом.

На следующей лыжной прогулке она сказала:

— Алеша, как вы ловко жонглируете словами. С вами очень интересно. Бели вы любите пение, приходите на мою репетицию, я готовлюсь к гастролям за границей. Я буду петь только для вас.

В пустом доме она сама аккомпанировала себе и пела арии и романсы. Алеша пришел в восторг от ее глубокого меццо-сопрано, заворожено смотрел на нее. Она пела еще и еще, разгорелась, в ней запылал жар влюбленности. Наконец сказала:

— А теперь пойдемте гулять, и вы будете читать мне ваши стихи. Я хочу про любовь.

Он подал ей норковую шубку и повел в глубину темной аллеи, читал стихи. Черные глаза Зары широко раскрывались, сверкали огнем. Он засмотрелся:

— Зара, вы вселили в меня вдохновение.

Она придвинулась к нему вплотную, и Алеша прижался к ее влажным губам. От них пахло морозной свежестью. О таком поцелуе на морозе он мечтал, когда ехал сюда. Он мягко развернул Зару и завел в темную часть аллеи, там был глубокий снег. Он жарко целовал ее лицо, шею, плечи. Оба упали в снег и лежали в обнимку. Алеша прижимал ее к себе все сильней и жарче, Зара обняла его, закрыла глаза, раскинула ноги и тяжело дышала, чувствуя его мужское напряжение. Обоим казалось, еще миг, и они вот-вот сольются в страстном порыве. И в этот момент Алеша вдруг вспомнил прежнее ощущение: двадцать лет назад он вот так же целовался в снегу с Ниной, со своей первой любовью. Они катались на коньках в Парке культуры, потом свернули в сторону и свалились в снег. И тогда им так же казалось, что еще момент, и они сольются. Нина шепнула ему многообещающе: завтра. Но в ту же ночь ее арестовали[136]. Воспоминание мгновенно пронеслось в памяти Алеши, а Зара шепнула:

— В другой раз… завтра…

Что это, повторение прошлого? Дежа вю? Но он не хотел «завтра», он боялся «завтра»…

Алеша приподнялся над Зарой и тихо сказал:

— Сегодня.

Она молча и согласно закрыла свои чудесные черные глаза.