Крушение надежд

Но их сняли с программы, объявили строгий выговор «за нарушение трудовой дисциплины».

Моня Гендель по поводу Шестидневной войны сочинил шутку, которую евреи шепотом передавали друг другу: «По Библии, Богу понадобилось шесть дней, чтобы создать мир. А евреям понадобилось шесть дней, чтобы разбить арабов».

* * *

Хотя все эти дни евреи не отходили от радио, но, кроме них, мало кто в России знал о войне, советские печать и радио не освещали ход войны. На следующий день после победы Израиля, 11 июня, в Москве вечером была чудесная погода. Возбужденный и радостный доктор Цалюк вернулся с работы, широко раскрыл окна, выходящие на двор между тремя десятиэтажными башнями, выставил магнитофон репродуктором наружу и включил на полную громкость ленту с записью бравурной еврейской музыки. Голоса молодых израильтян пели по-русски:

Мы выходим на рассвете,
Из Синая дует ветер,
Поднимая тучи пыли до небес.
Впереди пески Синая,
Позади страна родная,
На груди мой автомат наперевес [130].

Песня гремела, в соседних домах открывались окна, люди высовывались послушать: что такое случилось?

Миша удовлетворенно говорил: «Пусть все слушают, пусть все знают о победе израильтян».

Быстрая победа Израиля над превосходящими силами противника стала вскоре известна всем в Советской России. Во многом этому способствовала злобная критика советской печати, радио и телевидения, они почем зря хулили «израильских агрессоров». Везде печатали карикатуры на генерала Даяна: хищный длинный нос крючком, жуткий оскал с торчащими зубами и непременная черная повязка на левом глазу. Подпись к карикатуре была такая: «Дикой злобой обуян генерал Моше Даян». Карикатурный образ Даяна с черной повязкой на левом глазу стал нарицательным.

В Кремле на заседании Политбюро тоже обсуждали итоги Шестидневной войны. После этого министр обороны СССР маршал А. Гречко издал приказ: «Запретить назначение офицеров еврейской национальности на должности командиров соединений и в штабы флотов и округов».

В газетах писали, что на собраниях «представители миролюбивой советской общественности гневно осуждали агрессивные действия израильской военщины во главе с Даяном». Партийные евреи старались избегать собраний или сидели молча. Михаил Цалюк на собрание больницы не явился — взял бюллетень.

В обществе «Знание» пришло указание властей провести лекции с осуждением израильской агрессии. Предложили такую лекцию прочесть Моне Генделю. Он с готовностью ответил:

— Израиль, генерал Даян? Конечно, агрессоры. Я скажу в лекции, что Моше Даян — это второй одноглазый полководец, после русского Кутузова, с такой же черной повязкой. В тысяча восемьсот двенадцатом году Кутузов победил Наполеона, теперь Даян победил Насера. Значит, одноглазый полководец видит лучше.

Ему испуганно возразили:

— Вы с ума сошли! Причем тут Кутузов и русская победа?

После этого Моне долго не разрешали читать лекции.

Но чрезмерная критика в прессе привела, как обычно, к обратной реакции со стороны многих русских: вместо того чтобы вызвать презрение, победа поставила еврейскую нацию в геройское положение. Пошли совсем невероятные слухи. Люди, приученные к восхвалению советских генералов, считали, что если Даян такой хороший полководец, то на самом деле он «наш». Говорили, что он окончил Военную академию имени Фрунзе, что он полковник Советской армии и даже Герой Советского Союза.

Моше Даян был сабра, то есть родился в Израиле. Но его родители были иммигрантами из России — Шмуэль Китайгородский и Дебора Затуловская. Даян действительно учился в военной академии, но только в английской. Он с юности участвовал в стычках с арабами и в военных действиях против них. Даже став генералом и министром, он сам принимал участие в боях и писал: «Мое место среди бойцов на передовой». Характер у Даяна был тяжелый, его прозвали «одинокий волк». Он писал: «Я не презираю людей. Они просто нагоняют на меня скуку. Нет такого человека на земле, в обществе которого я был бы заинтересован, если только у меня есть, что сказать ему». Даян был известен как археолог-любитель и писал стихи:

Много время не потрачу, четверть часа, не иначе,
Так что голод свой собачий водочкой уймешь как раз.
Постараюсь рассказать я все, что было, без прикрас,
Правда будет в самый раз [131].

* * *

Павел, гордый за израильтян, анализировал их победу как военный историк и рассказывал дома: