Крушение мировой революции. Брестский мир

Если бы стороннику мировой революции и противнику Брестского мира левому коммунисту А. А. Иоффе в марте 1918 года сказали, что он станет первым полномочным представителем советской России в империалистической Германии, он, вероятно, счел бы это неудачной шуткой. Сама идея обмена посольствами советской республики и кайзеровской Германии показалась бы ему откровенной издевкой. Однако ЦК большевистской партии уступил Ленину еще и в этом вопросе: установлении дипломатических отношений между РСФСР и Германией. Посылка в Германию ярого противника Брестского мира и левого коммуниста Иоффе было условием, на котором большинство ЦК соглашалось установить отношения с империалистической державой: Иоффе ехал в Германию для координации действий немецких и русских коммунистов по организации германской революции[1].

Немцы назначили послом в РСФСР графа Мирбаха, уже проведшего ранее в Петрограде несколько недель[2]. Мирбах прибыл в Москву 23 апреля. Посольство разместилось в двухэтажном особняке, принадлежавшем вдове сахарозаводчика и коллежского советника фон Берга (ныне улица Веснина, дом № 5). Приезд посла совпадал по времени с переворотом на Украине, с занятием германскими войсками Финляндии, с планомерным (пусть и постепенным) продвижением немецких войск восточнее линии, очерченной Брестским соглашением. Разумеется, советское правительство дало знать Мирбаху о своем недовольстве, как только для этого представился случай — при вручении верительных грамот 26 апреля[3]. Через три дня Мирбах сообщал рейхсканцлеру Г. Гертлингу, что германское наступление на Украине «стало первой причиной осложнений»[4]. Финляндия стояла на втором месте. Чичерин высказал недовольство в достаточно дипломатичной форме; резче был Свердлов, выразивший надежду, что Мирбах сможет «устранить препятствия, которые все еще мешают установлению подлинного мира». Вручение верительных грамот посла проходило в самой простой и холодной обстановке. По окончании официальной церемонии Свердлов не предложил ему сесть и не удостоил личной беседы.[5]

Как человек Мирбах не мог симпатизировать коммунистическому режиму. Не случайно один из историков называет его представителем «наиболее реакционных феодально-аристократических кругов кайзеровской Германии», считавшим «советский строй в России недолговечным» и связывавшимся «с теми группами русских контрреволюционеров, которые, как ему казалось, должны были скоро прийти к власти». Впрочем, в этой формулировке больше шаблонного. Очевидно, что весной 1918 года «Мирбах хотел сближения Германии с советской Россией».[6] Как дипломат Мирбах был объективен и тонок. Его донесения рейхсканцлеру Гертлингу и статс-секретарю по иностранным делам Р. Кюльману, в целом, говорят о верном понимании им ситуации в советской России. 30 апреля, в отчете о политической ситуации в РСФСР, Мирбах не замедлил описать главное состояние анархии в стране и слабость большевистского правительства, не имеющего поддержки населения. Мирбах при этом считал, что интересы Германии все еще требуют ориентации на ленинское правительство, так как те, кто сменят большевиков, будут стремиться с помощью Антанты воссоединиться с отторгнутыми по Брестскому миру территориями, прежде всего с Украиной.

Противодействию Антанты уделялось в деятельности германского посольства в Москве первостепенное значение. Предотвращение соглашений между советским правительством, с одной стороны, и бывшими союзниками России -с другой, было одной из главных задач Мирбаха. Между тем союзники усиленно пытались расстроить германо-советский блок. Когда 10 мая Антанта предложила советскому правительству помощь и признание в случае разрыва Брестского мира, Мирбах немедленно сообщил об этом в МИД и предупредил, что «ввиду колоссальных трудностей большевистского правительства и его растерянности» из-за продолжающегося германского наступления и организованного немцами переворота на Украине «вполне вероятны всякие неожиданности». Вечером 10 мая представители Антанты вновь обратились к Свердлову и предложили «организовать доставку продовольствия из Сибири», а оппозиционные социалистические партии готовы были «забыть раздоры и начать сотрудничать с большевиками» для организации борьбы против Германии. «Я продолжаю тайную работу, чтобы обеспечить отказ от обоих предложений», — заключал Мирбах[7].