Крушение

— Теперь ты заткнись, дрянь. И не думай, что можешь считать себя кем-то значимым в моей жизни. Отныне и навеки ты будешь моей подстилкой, ясно тебе? Как только член встанет, я сразу приду к тебе, чтобы слить в тебя, как в помойное ведро.

Амина поджала губы, борясь со слезами. Урод! Дрейк потащил ее за руку в сторону подвала, но девушка стала выдергивать руку.

— Не надо в подвал, пожалуйста!

— Надо. Твоя удача, что мне сейчас не до того, чтобы тебя заковывать, как собаку, в ошейник. Хочу развеяться, прогуляться, может, найду новую, хорошую девушку взамен предыдущим шлюхам.

— Ты конченый ублюдок! Зря я считала тебя настоящим мужчиной, ты такой же, как Вергилий, все они!

— Да, да, да, — деланно равнодушно сказал он и, затолкав ее в подвал, закрыл дверь.

Ему совсем не хотелось унижать ее, хоть все естество и требовало мести. Но ведь его сердце само выбрало эту жестокую сучку, само сделало такой идиотский выбор! А ему теперь за это расплачиваться — за то, что не может убить в себе зарождающиеся чувства к Амине. Остается лишь один путь к спасению — держать ее в этом подвале и иногда вымещать зло на ней, пока эта любовная дурь не уйдет из его головы.

Глава 13.

На участке Дрейка вовсю шли ремонтные работы. Он раздраженно посмотрел в окно, отмечая большое количество людей на его земле — строители.

— Все готово, проверять будем? — побеспокоил его голос профессионала по установке видеодомофонов.

— Да, конечно, идем.

Человек вышел за территорию его дома и позвонил в звонок. Дрейк ухмыльнулся. Вот это век высоких технологий, а то живет, как в избушке — у всех на виду. Расплатившись с работником, он пошел дальше, к прорабу на стройке.

Назвать это стройкой можно было с натяжкой — просто устанавливали ограждение вокруг его дома. Мужчина и сам не знал, зачем это делал, зачем укреплял свой дом, как военную крепость. Но больше он не был тем Дрейком, который когда-то жил здесь, слишком многое изменилось в нем. Отныне он не хотел, чтобы на его территорию мог зайти любой человек и просто постучать в его дверь, даже Картер.

Друг был счастлив, его глаза буквально испускали свет радости и любви. Эмилия стала путеводной звездой Картера, и он шел за ней и в огонь, и в воду. Появление Рея и Такера, а также ожидание дочери сделали их одним целым. Дрейк ненавидел думать о семье Картера, потому что не смог сдержать ядовитой зависти, которую пытался душить в себе, но проще было задушить себя самого. Они всегда были вместе, росли вдвоем и защищались от всего мира тоже вдвоем, он и Картер, а теперь один из них счастлив, его жизнь освещают сразу три улыбки и три сердца любят его искренне и самоотверженно; а Дрейк остался один с демонами наедине, с болью Амины, но не мог заставить себя остановиться.

Раньше волчата могли запросто перелезть через забор и оказаться у него дома, они любили это делать. Дрейк оглядел уже проделанную работу: с этого дня у них не получится даже забраться на новую стену. И ему нравилась эта изоляция. Он же раб, и видеть его никто не хочет. Это было взаимно, он тоже видеть никого не хотел. Никого, кроме одного человека…

Дверь подвала, где была заперта Амина, оставалась такой же ржавой, веющей страхом и могильным холодом. Его сердце сжималось от мыслей о том, что она гниет там, но это было сильнее его. Это безумие, помешательство, сумасшествие, нетерпение устроить кровопролитие, залезть к ней в душу и расковырять все ее раны, причиняя Амине дикую боль. Но одновременно с этим он причинял ее и себе тоже. Боль, которую не залечишь ни одной мазью или таблеткой. Боль под названием «ты сам». От себя не сбежишь и не спрячешься, себя не обманешь и не проведешь. Они оба пытались убежать от себя, но это был бег по кругу. И оба бежали по своим кругам, из раза в раз сталкиваясь лбами.

— Пришел, придурок, — хрипло рассмеялась Амина, слыша, как отворяется дверь. — Я ждала тебя.

— Соскучилась по моему члену? — спросил Дрейк, смотря на нее в упор.

Она была такой смелой, играла свою роль на отлично, все еще не могла забыть прежнюю Амину и цеплялась за нее всеми силами, но он видел, как ее огонь угасал. Несгибаемая сучка скоро расколется на две половины, ее душа не выдержит происходящего. Глаза Амины освещали желтым светом темноту подвала, а губы неизменно кривились в усмешке над ним, говоря, что он не сможет сломать ее.

— Ты однозначно мнишь себя богом секса, но это не так, поверь. Были у меня мужчины получше изгоя!

Слова девушки ударили его, словно хлыст или плетка. Дрейк оскалился, вмиг теряя все человеческое, что было в нем. Этот пожар внутри разгорался все сильнее, в его сознании картины насилия над ней вытесняли все разумное. Он смотрел на Амину, а видел, как в ее глазах снова стоят слезы, и она давится ими, глотая его член. А затем он размажет по ее прекрасному личику свою сперму, унижая ее еще сильнее.