Крушение

Две адских ночи и один самый жаркий день в моей жизни мы пробыли в лодке. Бобби, смазливой юнга, лет шестнадцати, соорудил из шнурков от ботинок, ремешков и резинок женского белья снасть. Крючком была согнутая фамильная брошь Алексии. Через два часа мы рвали сырую рыбу зубами, давясь от попавших в горло костей. Требуху оставили, как наживку. Чуть позже, от запаха рыбы хотелось блевать. Милый Бобби увидел птицу, сраную чайку и переполошил всех. Если есть птица, есть земля. На земле жизнь. Даже не найдя воду, мы могли насытиться яйцами пернатых тварей. Гребцы выдавливали из себя все силы, чтобы только не потерять белую точку из виду. Наконец белая птица кинулась камнем в воду и схватила рыбу. Затем полетела строго на юг от того места. Два разболтанных весла, что использовали для увеселительных прогулок скрипели, грозя сломаться в тот же миг. А потом у Алексии началась ломка от её зависимости. Её скрутило на дне лодки, она то истерически смеялась, то рыдала. Альберт влепил ей пощёчину так, что думал она вылетит за борт. На удивление это помогло. Теперь я знаю средство от женских истерик… Чёрное пятно, куда нас привела птица разочаровало. Каменный перст, что одиноко торчал из моря, покрытый пометом тысячи поколений пернатых и сотней гнезд. Мы рванули на берег, скользя на птичьем дерме. А потом мы ужинали, разбивая яйца на глазах обезумевших родителей, поглощал саму суть чайки жадными глотками. Священник тащил монашку Марию. А проклятые белые бестии кружились над скалой, пикируя на спины. Дочке Розе, Джанет, расцарапали спину и пробили голову острым клювом, что обернулась весьма печальным событиями. Алексия не смогла выбраться из лодки из-за слабости, а решила проблему просто. Задрав спальную рубашку до живота крикнула. – Кто принесет мне четыре яйца может засунуть в меня свои два.

– 

Первым был Боб. Слетев со скалы с требуемым, он пожирал глазами прелести блондинки. Пока она утоляла голод, смакуя яйца, молодой юнга смаковал её груди и справлял свои потребности. А все смотрели. И я смотрел. Священник прижимал к груди Марию и грозил всеми кругами ада. В ответ на его угрозы шлюха лишь громче смеялась. Альберт перевязывал голову Джанет оторванным от рубахи рукавом. Юнга насытился, вытер член об рубашку девки и освободил место для следующего матроса. От омерзения меня всего передернуло, и я рванул на скалу. Двадцать метров вверх через гнезда, яйца и пикирующих чаек. Я сидел на самом верху, слушая шум прибоя, угрозы священника и стоны совокупляющихся людей. Рассеянный взгляд поймал маленькую черную точку, что была скрыта от нас в тумане. Быстро позвал Альберта и указал на свой мираж. Опытный моряк присмотрелся, хлопнул меня по плечу. "Молодец, Джонатан. Ты всех нас спас. Мы спустились вниз. Твоя подруга, шлюха подмывалась морской водой, рядом гоготали матросы. Не морщись так, она такая же порочная, как и ты.

– Это переходит все границы. Я не потерплю такого отношения ко мне, благородной женщине, а тебе нужно набраться манер. – вскочила разъярённая девушка.

– Сядь, тварь. Прижми свой величественный зад к стулу и дослушай историю до конца. Иначе это плохо для тебя кончится. Твоя подружка мне все рассказала. Про твою интрижку с конюхом и о вашем первенце, Марисабэль. А Луиза, дочь испанского идальго, как его… Диего. Как ты мне сегодня заявила? "Я подарила тебе двух дочек." Что же ты не отдала свои подарки тем, для кого они зачинались? Дай-ка подумать. Идальго уехал в солнечную Испанию, как только ваша «дружба» зашла слишком далеко. А вот конюха могу понять. Потерять работу и лишиться доступа к твоему роскошному телу, без обязательств и свернутыми в трубочку мозгом. Пока муж накачен опиумом или маковым молоком, можно трахаться прямо у него на голове. – голос мужа перешёл в рычание. Он глотнул воды и внимательно рассматривал Анжелику. – Налей вина, вечер будет долгим.

Дрожащей рукой женщина плеснула в бокал и жадно его выпила.

– Благородная… – ухмыльнулся своим мыслям Джонатан. – Мы гребли ещё часа три. Остров рос на наших глазах, а потом мы все увидели зелень. Я так радовался последний раз, когда родилась дочка. Чём ближе мы подплывали, тем больше он казался. Позже я узнал, что размером он был двадцать морских миль, в форме подковы, с идеальной бухтой для средних судов. Но мы приплыли с другой стороны. Долго искали место высадки, но упирались лишь в рифы и скалы. Через час проплыли тёмный зев грота. Священника он так сильно напугал, схватившись за крест, тот начал судорожно молиться, а Алексия зашлась в безудержном смехе, её жажда дурмана достигла своего пика.