Крупская

Два раза в неделю в Шушенское приходила почта. К Ульяновым шли нескончаемым потоком письма, посылки с книгами, журналами, газетами. Сначала каждый прочитывал письма, адресованные ему, а затем происходил обмен, так как и политические и домашние новости были взаимоинтересны.

Письма шли не только "из России", как говорили здесь, в Сибири, они шли и от друзей, которые жили в ссылке, в Минусинском округе, из Туруханска, из Красноярска и Уфы. Ульяновы были в курсе всех политических событий. Все обсуждалось и в конспиративных письмах, и при редких встречах. Предлоги для встреч приходилось изобретать. Как-то Кржижановские написали, что в Теси есть гора, интересная в геологическом отношении, вот бы попросить у исправника разрешения ее осмотреть. Владимир Ильич в шутку написал исправнику, что хочет исследовать гору, и попросил, чтобы в Тесь пустили в помощь ему также и жену. Сколько было и радости я смеху, когда исправник нарочным прислал разрешение. "Что значит благоговеть перед наукой!" — хохотал Владимир Ильич.

В двадцати верстах от Шушенского на сахарном заводе работал удивительный человек — Виктор Константинович Курнатовский. Человек интеллигентный, мягкий, внешне необыкновенно красивый. Жизнь его сложилась нелегко. Суровое детство с отцом-извергом, вступление на путь профессионального революционера, а там тюрьма за тюрьмой, ссылка за ссылкой. Поехали Ульяновы к нему в октябре. Реки уже замерзли, выпал снег.

Курнатовский работал инженером-химиком, работал по 12 часов в сутки, без праздников и выходных. Он очень обрадовался их приезду, повел осматривать завод.

Надежда Константиновна, всегда очень сдержанная при посторонних, чувствовала к Виктору Курнатовскому искреннюю симпатию, не стеснялась его. Она поразила собеседника энциклопедичностью знаний, точностью и остротой оценок, неиссякаемым чувством юмора. Прощаясь, он обещал обязательно приехать в Шушенское, поговорить с Ульяновыми, отдохнуть и поохотиться.

Весело встретила ссыльная колония новый, 1899 год, последний год ссылки Ленина. Под разными предлогами собрались в Минусинске у Кржижановских. Сколько было радостных объятий, восклицаний, разговоров, смеха! Приехали Лепешинские, Ленгники и многие другие. Одновременно за стол садились 12–16 гостей и, как пишет Крупская, к концу совсем "умаяли" хозяев. Варили глинтвейн, пели, плясали под гитару.

Узнав, что Владимир Ильич получил вышедший в Петербурге свой сборник "Экономические этюды и статьи", качали его. Глядя, как он взлетает к потолку, Надежда Константиновна смеялась и вскрикивала: "Не убейте моего мужа! Кто же иначе будет сражаться с оппортунизмом!" Организовали даже катание на тройках. Лихо мчались по степи, в морозном воздухе звенели студенческие революционные песни, смех, сыпались шутки. Катались на коньках. Владимир Ильич запоем играл в шахматы. Шахматами увлекались все, даже Надежду Константиновну уговорили сыграть партию. Лепепшн-ский каждый день делал зарисовки-карикатуры. Их встречали дружным восторгом. Долго потом все вспоминали эту встречу Нового года.

Организации следующей встречи потребовали тревожные вести из Петербурга. Однажды, получив очередную посылку — книги и письма, приступила Надежда Константиновна к шифровке. Она шифровала письма быстрее Владимира Ильича и поэтому делала это чаще. Она начала читать присланное Анной Ильиничной "Credo молодых". Читала и не верила своим глазам, проверяла еще и еще раз. Не верилось, что такое могут написать люди, считающие себя марксистами. "Молодые" прямо заявляли, что рабочие — это стадо, а русские марксисты — недоучки, еще не создавшие никакой организации.

Владимир Ильич тут же решил написать ответ — открытое письмо всем социал-демократам.

Долго горел свет в ту ночь в комнате Ульяновых. Владимир Ильич ходил из угла в угол, "проговаривая" письмо. Потом сел писать. Так родился гневный, прекрасный документ: "Протест российских социал-демократов", сыгравший огромную роль в сплочении рядов подлинных марксистов. Надежда Константиновна написала письма товарищам-ссыльным, приглашая на встречу.