Крупным планом

Говорили о настоящем и будущем. Без радости. Многим из нас уже давно не по себе, что писатели, а заодно и литература, так мало значат в современной жизни. Наша страна, давшая миру столько литературных гениев, в последние годы много сделала для того, чтобы принизить этот великий род человеческой деятельности. Не зря же Евангелие от Иоанна начинается словами: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог». Церковь, её служители стараются приблизить человека к Богу. Писатели, по крайней мере лучшие из них, жизнь кладут на то, чтобы, благодаря слову, не только самим познать Красоту, но и одарить Ею читателей. И если правда, что красота может спасти мир, то писатели и иже с ними спасают саму красоту. Уже не говоря о том, что именно литература осуществляет важнейшую санитарную функцию — отбирает и запечатлевает всё нравственное и высокое, отбрасывая всё мелочное и порочное.

И как же государству не видеть этого, не заботиться о творцах, не создавать хотя бы минимум условий для их деятельности? Касается это не только писателей, но и художников, композиторов, кинематографистов — всех творческих работников. Но — вместо этого — отповедь: дескать, слишком много вас развелось, определитесь сначала, кто из вас мастер, а кто имитатор, тогда мы подумаем, что с вами делать. И решим, положен ли вам за ваш труд оплачиваемый отпуск и больничный лист, если вы заболели. Цинично и крайне отстало.

На мой взгляд, вопрос решается до удивления просто: нужно принять государственное решение, которое приравняет творческие союзы и творческих работников к трудовым коллективам, таким как библиотеки, театры, музеи. И провести переаттестацию творческих работников. Книга или картина художника имеют не только духовную ценность, но и материальную — они продаются, принося государству немалый доход. Так почему же государство не позаботится о тех, кто их создаёт?! А потому, что во главе государства не государственные деятели, а временщики, к тому же богатые. Они в писателях видят «лишних людей».

Пытался на эту тему разговаривать с моими коллегами. Владимир Николаевич и Анатолий Юрьевич соглашались, что чиновники действительно далеки от понимания важности культуры, но писатели всё же остаются «властителями дум», хотя, по сравнению с советским временем, в большей степени утратили свой статус.

Анатолий Юрьевич вызвал машину, и мы уехали. Я проводил Владимира Николаевича на вокзал, договорились провести его творческий вечер в МСПС следующей весной или осенью, поздравили друг друга с наступающим Новым годом и расстались.

Водитель отвёз меня к моим родственникам. Увидел своих двоюродных сестёр — Галину с мужем и Тамару, Светлану с мамой Таней, племянников и внучатых племянниц. За скорбным столом вспоминали Сергея Сабило, который умер в прошлом году, и его жену Валентину, что ушла из жизни сорок дней назад. Помянув близких, заговорили, о делах житейских, о политике, о Лукашенко. Я сказал, что многие люди в России хвалят его и тепло о нём отзываются.

Поздно вечером за Тамарой приехал её сын Алексей — огромного роста, похожий на какого-то знаменитого актёра, но я так и не вспомнил, на какого. Они отвезли меня домой, к маме. По дороге мы с Тамарой спели несколько песен. В молодости она хорошо пела, выступала на Белорусском радио. Закончила Белорусский иняз, знает четыре языка. И сейчас она поёт красиво и столь артистично, что я почти не пел, только слушал: «Челита», «Голубка», «Жил да был сынок у мамы», «Синенький скромный платочек» — всё из репертуара Клавдии Ивановны Шульженко.

25 декабря. В Беларуси этот день не рабочий — католическое Рождество. 7-го января также праздник — Рождество православное.

Приехала моя сестра Алла. Привезла гостинцев — две литровые банки солёных грибов, варенье, конфеты.

Валентина и Алла устроили прощальный обед. Сели за стол: мама, две сестры, племянник Андрей, муж Валентины Мишка и я. Мама в общей беседе не участвует — плохо слышит. Андрей — он заканчивает техническое училище при МАЗе — собеседник своеобразный: мне иногда отвечает, но если к нему обращаются другие, жёстко пресекает любой вопрос при помощи односложных звуков, типа: б-ды. пс-с. гам.

Я спросил:

— Как у вас в училище с проблемой наркотиков?

— Нет у нас такой проблемы.

— Хорошо. Но если появится, будь готов к отпору.

— Как это понимать?

— Если вдруг предложат тебе купить или даже бесплатно попробовать наркоту — бей в рыло. Сразу и без сомнения. Знай: тот, кто предлагает наркотик, толкает тебя на смерть.

— Угу.

— Как ты поступишь, если предложат?

— Мне не предложат, не на что покупать.

— А если бесплатно?

— А бесплатно — тем более. Сейчас нет активистов, чтобы бесплатно.

— Ты уверен? Тогда несколько легче. Но всё же имей в виду. Это я тебе говорю, твой родной дядька!

Андрей усмехнулся, кивнул.

— Про что вы говорите? — спросила мама.

— Про самое опасное, учу своего племянника противостоять злу.

— Козлу? А где он?

— Пока не знаю, время покажет.

— Б-ды, — сказал Андрей и встал. Ему пора, у него вся жизнь впереди.