Круги на воде

– Что, свою фамилию не знаете? – спросил голос. – Пропуск вам выписывать или нет?

– Ааа.. – сообразил Олег и назвал свою фамилию.

Войдя на территорию архива, Олег, следуя указаниям голоса из трубки, прошел в левое здание, поднялся на второй этаж и зашел в кабинет справа от лестницы.

Хмурая тетка протянула ему бланк для написания заявления.

– А что, сразу начать работать нельзя? – наивно поинтересовался Олег.

– Неа, – нагло ответила тетка не поднимая глаз.

– А если так? – Олег незаметно положил под лист заявления пару купюр серьезного достоинства и пододвинул поближе к тетке.

– Фамилия? – все так же не поднимая глаз спросила она.

Олег обозначился.

Через минуту он получил разовый пропуск на посещение архива и тут же направился в нужный ему зал. Заказав дело, Олег немного подождал в маленьком коридорчике, ведущим, как он подумал, к хранилищам несметного количества информации по военной истории, а потом милого вида девушка вынесла ему несколько папок, сообщив, что в них находятся листы с фамилиями всех солдат и офицеров, так или иначе прошедших за годы войны через нужную Олегу дивизию.

– Так много? – удивился Олег.

– А вы что думали? – укоризненно сказала девушка. – Люди десятками каждый день погибали!

– Ну да, ну да, – сконфузился Олег. – Конечно…

Обхватив паки обеими руками, Олег нашел свободное место и уселся за стол. Первый неприятный сюрприз ожидал его, как только он открыл первую пыльную папку. Бойцы были перечислены по фамилиям.

Просидев около четырех часов, Олег, наконец, нашел солдата по имени Эдуард. Уже было обрадовавшись и с видом победителя захлопнув папку, он вдруг понял, что Эдуардов может быть несколько, а пред ним лежало еще две неоткрытых папки. Олег оказался прав: к концу дня у него на листочке было выписано три Эдуарда, воевавших в одной с дедом дивизии. Но это уже был результат.

Сдав дела, Олег почувствовал себя полностью изнеможенным. О том, чтобы сейчас тратить около трех часов на поездку до дачи не могло быть и речи. Переночевать он решил в Москве. Доехав до дома, он без сил скинул себя одежду и, завалившись на диван, сразу же уснул, отметив, правда, что в квартире стояла идеальная тишина.

*************************

После ареста Смолина, Глеб целый день ходил сам не свой. Он прекрасно понимал, чем может закончится для его начальника вся эта история. Но понимал он и то, что Смолин не зря пошел на такой риск – 'Трехкружие' оставалось, пожалуй, последней крупной организацией, которую чекисты не могли ликвидировать вот уже много лет.

Допрос Новикова и сержанта мог пролить хотя бы крупицы света на ее деятельность и стать зацепкой, для дальнейшего распутывания клубка…

Тем временем в соответствующем месте начались конвейерные допросы. Смолина с Новиковым допрашивали по очереди. Допросы вел все тот же товарищ с Лубянки – майор с неподходяще ласковой для своего дела фамилией Уточкин.

Первым в оборот был взят Новиков. Уточкин прекрасно понимал, что говорить со Смолиным будет куда сложнее, чем с этим ленинградским интеллигентом. Но если Новикова раскрутить, то тут может выйти совсем другой расклад.

Но раскрутить Новикова не удалось. Беседа не заладилась с самого начала, от чего и без того неуравновешенный Уточкин, чей организм был ослаблен изнурительной чередой допросов и пыток, впал в бесконтрольное бешенство. Он орал, бился головой о стол, демонстрируя Новикову, что будет с его головой, если он будет и дальше запираться и молчать. Но Новиков упорно отмалчивался. Собственно, вопросов-то Уточкин особенно никаких и не задавал, а все больше напирал на признательные показания, которые Новиков должен был дать на себя, а заодно и на Смолина.

– Я тебя последний раз предупреждаю! – брызгал слюной майор, страшно тараща глаза. – Подписывай!

– Нет, – упорствовал Новиков.

– Нееет?- ревел Уточкин. – Подписывай! Состоял в преступном сговоре со старшим майором Смолиным с целью убийства?

– Да нет же, – кротко отвечал допрашиваемый.

– Я тебе покажу 'нет'!

Фантазия у Уточкина работала отлично. Если в начале допроса он пытался донести до Новикова мысль о том, что то со Смолиным готовил убийство Львовой, то ближе на втором часу непрерывного истошного крика он выдал новую версию всего произошедшего, которая самому ему весьма понравилась: все трое – Новиков, Смолин и Львова – замышляли убить Сталина.

После того, Уточкин тезисно проорал Новикову в новой редакции, что тот замышлял сделать, Илья Ильич наивно поинтересовался, на чем следователь строит свои предположения и какое отношению к этому 'кровавому заговору двурушнических стервятников' имеет смерть непосредственно гражданки Львовой. Такой наглости Уточкин стерпеть уже не мог. Он схватил со стола письменный прибор, включавший в себя подставку под чернильницы и саму чернильницу, и со всей дури вмазал им с размаху Новикову по лицу. Илья Ильич как сидел, так в той же позе и рухнул на пол, не издав ни звука, хотя лицо его было рассечено наискосок снизу до верху, и лишь чудом прибор прошел в миллиметре от глаза. – Убрать! – заорал Уточкин.