Круги на воде

Возможно, в этих словах есть своя сермяжная правда, поскольку огромное число учеников даже не отдает себе отчета в том, насколько их стремление к тренировкам обусловлено не более чем экзотическим налетом на обыкновенных вещах. И если бы дело ограничивалось лишь технической стороной изучаемого предмета, как это поставлено в армии, полиции и всевозможных спецкомандах, то за подобную модернизацию можно было бы проголосовать со спокойной совестью. Но я не согласился с этой установкой тогда, как не согласен по сей день, ибо все мы, кто отдает восточным боевым искусствам свой досуг или же превратили их преподавание в профессию, занимаемся любимым делом не только и не столько с чисто прикладными целями, но как малой частью огромной культурной традиции. Поэтому мы не в праве заменять сложившуюся веками фонетическую гармонию на какие-то абсолютно чужеродные ярлыки и формулировки.

Дело здесь даже не в том, что в подавляющем большинстве случаев короткие и ёмкие японские термины потребуют для адекватной замены длиннейших русских (или любых иных) построений. Я уже молчу о цветистых и образных китайских названиях форм, переводное раскрытие которых займет, пожалуй, не одну строчку. Вопрос этот более коварен, что отлично видно на примере «испорченного телефона» в плане так называемых «стоек». Хотя со временем каждый серьезный «восточник» приходит к пониманию того, что слово «стойка» не следует толковать буквально, и термин «позиция» по смыслу ближе к истине, поначалу все поголовно впадают в одну и ту же ошибку, замирая в своих зенкутсу, киба и нэко-аши-дачи. А пошло это зло, всего-навсего, от переводов на русский язык с английского, где японские «дачи» разом превратились в «стэнсы», утратив хитроумную восточную смысловую многоплановость в обмен на романскую четкость и ясность. «Стойка» – и делу конец! Между тем в Китае, на родине боевого искусства, понятия стойки нет вообще, а есть «форма шага». Соответственно, скажем, пресловутая «ма-бу» оказывается не «стойкой всадника», а «формой шага всадника», неким мимолетным кадром в бесконечной череде перемен. То, что в каждой из таких фаз можно застыть идолом хоть на три часа, преследуя специальные учебные цели – это другой вопрос, «можно» не означает «нужно».

Таким вот образом хитросплетения изящных словес приводят к конкретным деформациям техники. Поэтому лучше осваивать традицию во всей её полноте, не изобретая «русских слонов», а коль скоро форма триста лет носила название «Шуань фэн чуань эр» («Два ветра врываются в уши»), то не стоит выполнять и понимать её как «двойной удар по ушам». Если вы действительно искренни в своем отношении к тренировкам и не намерены забросить это гиблое дело через три-пять лет вялых занятий, то уж будьте любезны выучить и непременно осознать свою стилевую (как минимум) терминологию во всей её полноте.

И еще: крайне необходимо прояснить весьма болезненный для новичков и недалеких упертых натур вопрос о произношении японских терминов, ибо со дня проникновения всей этой экзотики в нашу страну не стихают яростные баталии между почитателями Фунакоси и Уесибы и сторонниками Фунакоши и Уешибы. Самое грустное здесь то, что до конца не правы ни те, ни другие, поскольку немыслимо посредством русского языка достоверно передать (в письменном виде!) сложное звучание на японском, а тем более на китайском, языках столь нужных нам определений. Внимательный читатель, возможно, отметил, что в разных местах я воспроизвожу термины то так, то эдак. Всё это не имеет ровным счетом никакого значения, и «зенкутсу-дачи» ничуть не хуже и не лучше «дзенкуцу-дати». Умный не обратит внимания, а ортодоксы пускай скрипят зубами, пока не сотрут их до корней.

Когда читаешь в начале некоторых действительно хороших, добротных книг предисловие вполне профессионального переводчика (причем с английского, а отнюдь не с японского или китайского), где он безапелляционно заявляет, что «не имеют права на существование такие слова, как аши, коши, зэнкутсу, учи и другие», то невольно вспоминается афоризм о соотношении невежества и категоричности. Пусть в японском языке номинально нет звуков Ж, Л, 3, Ш, и Ч – имеющий уши слышит на деле несколько иную звуковую картину. Теперь, наконец-то, к нам зачастили вполне живые, настоящие японцы во плоти, с семинарами по всем мыслимым разновидностям будо, от привычного каратэ до древнейшей Катори Синто-рю. И я ни разу не слышал от них ничего похожего на «ути» или «аси». Пусть «ути» плавают в колхозном пруду, а уж если попытаться подобрать максимально близкий усредненный звук к непередаваемому шипению наших уважаемых наставников, то это будет скорее «щ». Но согласитесь, применять сию редкую букву в начертании уже ставших привычными терминов будет не совсем по-русски. Поглядите – «ущиро-маващи»… Лучше не стоит. И вообще – нужно знать, как реально звучат излюбленные слова, а не стараться, как первоклашки, писать, как слышится, и читать, как пишется. Написание и звучание живого языка есть вещи разные, и не только в русском. Произнесите-ка слово «Хохлома»!