Круги ада

Катрин улыбнулась, но улыбка была напряженной.

— Ты делаешь успехи. Из тебя бы вышел неплохой ксенолог.

Он пожал плечами.

— Благодаря моей профессии мне приходилось контактировать с различными племенами. И я остался при том убеждении, что мы, люди, самое странное племя из всех; но эти ваши дидониане тоже недалеко от нас ушли. Вам что-нибудь известно о том, как они эволюционировали?

— Да, раскопки дали кое-какие результаты. Древние хиши находились примерно в таком же состоянии. И почему это мы вечно находим средства на войну, а на все остальное их жалеем? Является ли первое причиной второго?

— Сомневаюсь. Думаю, для людей естественнее предпочитать войну.

— Придет день, когда они поймут истину.

— Вы недооцениваете способности человека великолепнейшим образом игнорировать то, о чем буквально вопит ему история, — сказал Фландри. И быстро, прежде, чем она переключилась мыслями на Хьюга Мак-Кормака, желавшего переделать Империю, он добавил: — Но окаменелости внушают куда больше надежды. Так какие же вы можете сообщить мне подробности относительно эволюции на Дидоне?

— Считается, что основные изменения начались примерно миллион лет тому назад. Предки ногасов паслись на спокойных равнинах, но суховеи слишком их иссушили. Это, наверное, и заставило их обратиться к деревьям, чтобы подбирать листья, которые предки рукасов роняли, срывая фрукты. Подобные же интересы сблизили их и с предками крилло. Но и деревья умирали. Крилло разыскивали корм в других краях и проводили туда ногасов. Рукасы следовали за ними как привязанные. В конце концов некоторые из животных смогли достичь дальнего восточного края Барканского континента. Там водились отвратительные гигантские насекомые, которые не только сосали кровь, но и заражали рану микробами так, что она не заживала по нескольку дней. Предки ногасов были меньше нынешних, и кожа их была тоньше. Они сильно страдали. Возможно, рукасы и крилло им помогали, убивая и поедая самых крупных из "пчел". Но потом они, должно быть, и сами начали сосать кровь, разнообразя свой скудный рацион.

— Дальнейшее их развитие я могу проследить и сам, — сказал Фландри. — Обмен гормонами, взаимная польза, скрепление союза. Счастье, что ни одному из единичных организмов не удалось развиться до высокосознательного уровня. А то пришлось бы мне сейчас очищать от них территорию. Но симбиоз, похоже, сделал свое дело на совесть. Завораживающие возможности для цивилизации.

— Мы не слишком выставляли их напоказ, — сказала Катрин. — И не только потому, что хотим изучать их в естественном состоянии. Мы не знаем, что может пойти им на пользу, а что — обернуться катастрофой.

— Боюсь, что это можно узнать только методом проб и ошибок, — возразил ей Фландри. — Я бы с огромным интересом проследил Эволюцию такого единства от самого рождения в развитом техническом обществе.

— А почему бы не поместить среди дидониан несколько гуманоидов? — вспыхнула она.

— Прости меня. — "Ты даже негодование делаешь прекрасным". — Всего лишь неудачная шутка. Я ни за что на свете не стал бы делать ничего подобного. Я повидал слишком много всякого. И я забыл о том, что они твои близкие друзья. Я и сам хотел бы с ними подружиться, — продолжал Фландри. — В перспективе у нас — двух-трехмесячный поход и куча свободного времени на привалах. Почему бы тебе не обучить меня их языку?

Она посмотрела на него с удивлением.

— Ты серьезно, Доминик?

— Конечно. Правда, я не обещаю сохранить все эти знания на всю мою жизнь. Моя голова просто забита информацией вроде этой. Но сейчас язык мне пригодится. Я хочу вести с ними разговоры непосредственно. Так было бы безопаснее. И кто знает, может, я набреду на какую-нибудь новую гипотезу относительно дидониан, слишком невероятную, чтобы она могла прийти в голову энейцу.

Она положила руку ему на плечо. То был типичный для нее жест; она любила касаться людей, которые ее чем-то трогали.

— Ты — не имперец, Доминик, — сказала она, — ты принадлежишь нам.

— Если бы это было возможно… — пробормотал он, смущенный.

— Зачем тебе поддерживать Джосипа? Ты же знаешь, что он собой представляет. Ты же видел его любимчиков, таких как Снелунд, который, кстати вполне может оказаться на его месте. Так почему бы тебе не присоединиться к нам?

Он-то знал, почему. Ведь он смотрел на события, исходя из того, что революция победить не может. Но он не мог сказать ей об этом; только не в такой день, что вдруг сделался волшебным.

— Может быть, вы и убедите меня, — проговорил он. — Так как насчет уроков языка?

— Ну конечно же!

Фландри не мог запретить своим людям присоединиться к ним, и многие так и поступили. Однако, мобилизовав все свои немалые способности, он вскоре обошел их и они с позором бежали. Таким образом он обеспечил себе исключительное внимание Катрин на недели вперед. Он не обращал внимания на ревнивые взгляды, и сам больше не испытывал ревности, когда видел ее весело болтающей с кем-либо или стоящей у костра с его людьми и поющей.