Круг Александра

Когда на выскользнувшем из ножен мече заиграли лучи потускневшего солнца, многие из присутствующих воинов не смогли сдержать удивленных возгласов. Кубар наклонился и протянул клинок Хине, рукояткой вперед. Забыв про этикет, воины обступили своего вождя, чтобы как следует рассмотреть сияющее лезвие. Взявшись одной рукой за рукоятку, а другой за кончик клинка, Хина вопросительно посмотрел на Кубара, и тот в ответ утвердительно кивнул.

Сухожилия на руках Хины вздулись, и, постепенно сгибая клинок, он соединил острие с рукояткой. Все воины затихли. Их собственные мечи давно бы сломались, не выдержав напряжения. Когда Хина отпустил кончик меча, лезвие, со свистом прорезав воздух, вернулось в исходное положение.

— Это настоящий клинок наших предков, — тихо произнес Хина, рассматривая волнистые узоры, застывшие на стальном лезвии, которое можно было бы назвать совершенным, если бы не зазубрина возле самой рукоятки.

— Тагак, — промолвил Пага. — А я теперь ношу парный меч, клинок Клиарна — Тусту.

С этими словами он достал из ножен свой меч и положил его рядом с первым. Два клинка были абсолютно идентичными, вплоть до зазубрины у рукоятки. Хина наклонился и коснулся пальцем единственного изъяна сначала на одном лезвии, затем на другом.

Встанем все вместе, один к одному,

Сталь блеснула огнем,

Встанем все вместе, плечом к плечу,

Брат отдал свою жизнь,

Кровавая жертва сплотила народ,

И нет иного пути,

Смерть брата навеки сплотила народ,

Теперь мы все, как один.

Кубару пришлось приложить значительные усилия для того, чтобы сохранить самообладание. В ту ночь, когда погиб Клиарн, он слышал, как Шеста, постельничий, в первый раз затянул эту песню. И она сохранилась до сих пор вместе с памятью о неприятном для него эпизоде.

Хина с почтением взял в руки парные мечи и один за другим вернул их владельцам. Этим жестом он подтверждал, что они приняты в клан. Однако Хина только показал свой клинок Кубару и не предложил его осмотреть. Таким образом, он не обещал взамен свою защиту.

Кубар дал знак Паге не реагировать на скрытое оскорбление. Он понимал, что ожидать так рано полного и безоговорочного признания было бы глупо. На это потребуется время. Даже если Хина до конца поверит в его историю, все равно Хина не таг. Его старший брат правил здесь. Следовательно, Хина не мог брать под свое покровительство того, кто, возможно, не понравится брату. Он был осторожным и мудрым, каким и должен быть член правящей семьи. Кубар уже почти полюбил его, несмотря на то что он являлся представителем старой феодальной системы, вернувшейся к жизни на Колбарде.

Кубар заметил, что стало еще темнее. Освещение было таким тусклым, словно солнце закрыло грозовое облако, хотя небо на самом деле оставалось чистым. Не в силах сдержаться, он оторвал взгляд от Хины и с тревогой посмотрел на темно-синие небеса:

— Свет еще вернет свою прежнюю силу? Хина рассмеялся:

— Разумеется, ты не можешь этого знать, не так ли?

Кубар не почувствовал подвоха в этом вопросе, но понял, что первый шаг к полному признанию уже сделан. Он просто должен был доказать им всем, что величайшая легенда на самом деле вернулась к ним. Он перевел взгляд на свои руки и ноги.

Да, легенда вернулась. Пусть даже шерсть его поредела, подумал он и почесал залысину на затылке.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

— Эй, ты! Да, ты, со скошенным лбом. Наверное, до тебя никогда не дойдет, что должен делать копьеносец из первого ряда. — Голос Пармениона дрожал от гнева. — Да, придурок, я говорю именно про тебя! Выйди вперед! И ты думаешь, из тебя получится солдат? — Парменион подошел ближе и, поднявшись на цыпочки, наклонился вперед в тщетной попытке добиться, чтобы его глаза находились на одном уровне с глазами солдата. — Ну, что ты можешь мне на это сказать? Или тебя поразила немота?

Объект гнева Пармениона смог ответить ему лишь взглядом выпученных от страха глаз. Он открыл рот, словно бы собираясь что-то сказать, но произвел на свет только нечленораздельные звуки.

Парменион в отчаянии резко воздел руки к небу, и недоученный копьеносец резко отпрыгнул назад.

— Ага, ты отскочил назад! Я посмотрю, как ты отскочишь назад, когда будешь встречать свою первую атаку. Клянусь всеми богами, я воткну тебе в задницу свой меч, если ты отступишь хотя бы на один проклятый дюйм. Клянусь тебе в этом! — Его голос почти сорвался. — Я клянусь тебе тенью моего отца! Я клянусь самим Александром!

— Не нужно употреблять в клятвах мое имя.

Парменион развернулся на каблуках, и когда Александр подошел ближе, отточенным движением отсалютовал ему пикой.

— Генерал Парменион, не хотели бы вы осмотреть последние образцы оружия, изготовленные кузницей? А я тем временем поговорю с нашими людьми.

— Кузница! Да в этой вонючей дыре не наскрести металла и на пятьдесят наконечников для копий. Тем более ума для того, чтобы их сделать.

Парменион прошел через ворота обратно в город, и, заслышав его громкие проклятия, женщины загоняли домой детей и закрывали двери своих жилищ.