Круг

— То же относится к трупным пятнам: пребывание в воде замедлило их образование. Гистологическое исследование мало что дало…

Дельмас выглядел очень раздосадованным.

— А фонарик? — спросил Сервас.

— В каком смысле?

— Что вы об этом думаете?

— Ничего. Объяснять — ваше дело. Я оперирую фактами. Она запаниковала и отбивалась так отчаянно, что веревки оставили на теле глубокие раны. Вопрос в том, когда именно это произошло. Вот почему я исключаю предположение о смертельном ударе по черепу…

Уклончивость эксперта начала утомлять сыщика. Дельмас был очень компетентным специалистом, но уж слишком осторожен.

— Мне бы хотелось получить заключение, чуть более…

— Точное? Я составлю официальный документ, как только будут готовы анализы, а пока я на девяносто пять процентов уверен, что в ванну она попала живой и там же и утонула. Не так мало, учитывая обстоятельства, согласны?

Майор представлял себе панику молодой женщины, ужас, разрывающий ее грудь при виде подступающей воды, удушье — он испытывал такое же в тот декабрьский день, когда едва не умер в накинутом на голову пластиковом пакете. Майор думал, насколько бесчувственным был человек, наблюдавший, как умирает Клер. Патологоанатом прав: интерпретировать факты — работа полиции. Сервас понимал — он имеет дело с незаурядным убийцей.

— Кстати, вы читали газету? — поинтересовался Дельмас.

Сервас бросил на него непроницаемый взгляд. Он помнил статью, которую прочел в палате Элвиса. Врач взял со столика экземпляр «Ла Депеш» и протянул сыщику.

— Страница пять. Вам понравится.

Мартен листал газету, нервно сглатывая. Долго искать не пришлось — заголовок был набран крупным шрифтом. «Гиртман пишет полиции». Черт, черт, черт! Статья была короткой, всего несколько строк. В ней говорилось о мейле «майору Сервасу из уголовной полиции» от кого-то, кто назвался Юлианом Гиртманом. «По словам нашего источника в полиции, на этом этапе невозможно достоверно установить, идет речь о „швейцарском убийце“ или о самозванце…» Автор процитировал фразу из более ранней статьи: «…майор Сервас — тот самый полицейский, который зимой 2008–2009-го расследовал сен-мартенские убийства». Мартен с трудом сдерживал гнев.

— Гениально, да? — бросил врач. — Хотел бы я знать, какой придурок слил информацию. Но протекло явно у вас.

— Мне пора, — сказал Сервас.

Эсперандье слушал «Knocked Up» Kings of Leon, когда Сервас резко распахнул дверь отдела.

— Кажется, кто-то очень зол…

— Пошли.

Эсперандье посмотрел на шефа. Понял, что вопросов лучше не задавать, снял наушники и встал. Мартен успел выйти из комнаты и стремительно направился по коридору к кабинету начальства. Они миновали противопожарную дверь, закуток для посетителей с кожаными банкетками и ворвались в секретариат.

— У него совещание! — сообщила им в спину одна из служащих, но Сервас и не подумал остановиться.

— …адвокаты, нотариусы, оценщики… Действовать нужно деликатно, но важно ничего не упустить. — Стелен обращался к сотрудникам подразделения финансовых расследований. — Я занят, Мартен.

Сервас подошел к длинному столу, поздоровался с присутствующими и положил перед директором открытую на пятой странице газету. Стелен наклонился и прочел заголовок, взглянул на Серваса, и сыщик понял, что шеф в бешенстве.

— Мы закончим позже, господа.

Четверо сотрудников поднялись и вышли, наградив Серваса озадаченными взглядами.

— Протекает наверняка у нас. — Майор решил взять быка за рога.

Дивизионный комиссар был в рубашке с закатанными рукавами. Он открыл все окна, чтобы впустить свежий утренний ветер — кондиционер не работал уже несколько дней, — и шум бульвара проник в комнату.

— Есть предположения, кто это может быть? — спросил Стелен.

Стоявший в углу факс то и дело выдавал сообщения — дивизионный комиссар всегда держал его включенным. Сервас не стал отвечать, он уловил тональность и понял предостережение: никаких бездоказательных обвинений… Он невольно сравнивал своего нынешнего начальника с его предшественником, дивизионным комиссаром Вильмером. У того была тщательно подстриженная козлиная бородка и намертво приклеенная к губам улыбочка — вроде хронического герпеса. В костюмах и галстуках он всегда руководствовался максимой nec plus ultra.[32] Сервас считал Вильмера живым доказательством того, что дурак может вскарабкаться наверх и занять важный пост, если его начальники — такие же идиоты. Атмосфера на прощальной вечеринке по случаю ухода Вильмера была холодной и напряженной, а аплодисменты после речи — жидкими. Стелен пришел без галстука, в рубашке с закатанными рукавами и держался в сторонке. Он очень внимательно наблюдал за своей будущей группой, а майор поглядывал на него и пришел к выводу, что новый патрон сразу понял, как долго ему придется исправлять огрехи предшественника. Сервасу очень нравился Стелен — отличный, поработавший «на земле» полицейский, а не технократ, встающий в защитную позу при малейшем намеке на опасность или риск.