Кровавый Рейд

Сергей стоял над трупом Литвы, ощущая каждой клеточкой своего организма, что вместо выходца из Прибалтики, под деревом могло лежать сейчас его истерзанное пулями тело и медленно остывать, отдавая последнюю дань Зоне в виде крови и тепла. И снова в душе заскребли противные кошки.

Из ступора обоих вывел глухой грохот, а затем — медленно расползающееся над руинами коровника облако пыли. Это обрушились остатки стены, служившие им недавно укрытием.

— Охренеть! Ещё одна граната, и меня бы похоронило там заживо! — воскликнул Старый.

— Пойдём отсюда, что-то меня в последнее время тошнит от мертвечины, — тихо произнёс Сергей, отворачиваясь от тела Литвы.

— Покури на дороге — я сейчас! — Старый забросил винтовку за спину и нагнулся к рюкзаку покойника.

Любимчик обернулся, презрительно сплюнул в траву и, подавляя позывы тошноты, медленно вышел на асфальт.

Невдалеке виднелись остатки домов небольшого хутора. Шесть дворов параллельно расположились вдоль грунтовой дороги, ещё не успевшей полностью зарасти кустарником и бурьяном. Годами спрессованная колёсами автомобилей и тракторов земля неохотно пускала в своё лоно корни радиоактивных растений, оставляя среди зарослей две узкие полосы, бывшие когда-то колеями просёлочной дороги.

Сладость первой затяжки немного успокоила нервы и бунтующий желудок Сергея. Нахлынуло состояние отрешённости — апатии ко всему происходящему. В голове было пусто, словно на шею прицепили выдолбленную к Хэллоуину тыкву.

На сухую ветку тополя спикировала взъерошенная ворона и, громко каркнув, уставилась на труп Литвы в предвкушении сытного завтрака. Серый запустил в её сторону окурок, но птица лишь презрительно наклонила голову и произвела кучное бомбометание обочины дороги белым жидким помётом.

— Кыш падаль! — махнул рукой сталкер и тут же скривился от боли в правой половине груди.

«Неужели ребро сломано?» — подумал Сергей, потирая место, куда попала пуля меткого «отмычки» Литвы.

— Держи трофеи! — распорядился подошедший напарник, протягивая Сергею подствольный гранатомёт и патронташ с выстрелами к нему. — Хорошая штука — на твой «калаш» в самый раз подойдёт!

Любимчик молча, загрузил всё в рюкзак, и сталкеры двинулись дальше. Обогнув по приличной дуге деревеньку, в которой слышалась возня стаи слепых псов, напарники перебрались через пару холмов, и вышли к широкой балке, поросшей густым камышом. Старый отыскал еле заметную тропинку, по которой они долго продирались через царство хрустящего под ногами тростника местного разлива. Затем, перебравшись через небольшой овраг и обогнув крутой косогор, остановились. В небольшой лощине шумела зелёными листьями обыкновенная дубовая роща. Сочная, слегка подёрнутая остатками утренней росы высокая трава на опушке важно колыхалась волнами, под действием перемещающихся воздушных потоков.

Сталкеры сняли шлемы костюмов и углубились в царство живой природы, куда ещё не успела добраться проклятая Зона. В ноздри пьянящим ароматом ворвался запах полевых цветов. Стали попадаться бабочки и деловито жужжащие шмели. Невдалеке послышался стук дятла и щебетание синиц.

— Слышишь?! — почти шёпотом воскликнул Сергей, словно боясь, что всё это благолепие может внезапно исчезнуть, раствориться в остатках тумана.

— Чего? — насторожился Старый и выхватил дробовик.

— Дура! Я говорю — слышишь птиц? Букашки всякие суетятся, листья шепчут?!

Сталкер заглянул в глаза напарника, и ему на ум сразу же пришла популярная фраза из врачебного лексикона — «доктор, мы его теряем»! Столько радости, дикого восторга искрилось в них, что у Старого защемило сердце. «Уйдёт! Ей богу уйдёт!» — подумал ветеран и всем своим радиоактивным нутром возненавидел этих птичек и мошек. Он, за годы, проведённые в Зоне, привык к Ней, проникся каждой клеточкой организма. Она стала ему домом! Вся эта зелёная живая «лабуда» была чужой, забывшейся средой, а теперь ещё и враждебной. Потому как именно она сейчас отнимала у него друга, напарника и единственного дорогого ему человека.

— Мне параллельно! — безразлично отозвался сталкер и отвёл взгляд.

Дальше шли молча. Старый ускорил шаг, и его спина маячила метрах в пяти впереди Сергея, который недоумевал, с чего это напарник замкнулся в себе и так спешит, хотя по времени у них приличная фора.

Слева в просвете между деревьями мелькнул глубокий овраг. На одном из его боков отчётливо просматривался глиняный пласт, красноватый оттенок которого ассоциировался с рваной раной на теле живой природы.

Только Лысенко хотел догнать товарища и поговорить, как лес внезапно кончился, разрезанный широкой просекой. Сталкер остановился и присел под кроной молоденького дуба. Сергей примостился рядом, уставившись на ряды колючей проволоки и глубокий ров с обсыпавшимися краями, из стенок которого торчали огрызки корней различной толщины — останки росших здесь когда-то деревьев.