Кровавый Дозор

— Тихо, тихо, моя девочка, еще не время показывать свою силу! Nulla salus bello, pacem te poscimus omnes — худой мир лучше доброй ссоры! Тьфу, черт, кто может мне объяснить, почему из меня лезут эти фразы на латыни?!

— Наверное, это из-за меня, — действительно немного успокоившись, сказала Света. — когда ты сутками лежал в беспамятстве в своем лазарете, я подолгу сидела возле твоей кровати и читала вслух первые попавшиеся под руку книги, мне казалось, что ты меня слышишь и тебе становится легче.

— И что это были за книги?

— «Собор Парижской Богоматери» Виктора Гюго в оригинале и сборник крылатых латинских фраз, — невинно ответила Света.

— Ну, теперь понятно, почему изо всех языков, которые я знал до Шестого Дозора, у меня остался только французский. — улыбнулся я. — Спасибо тебе, родная, за все. — я поцеловал ее в щеку.

— Самым драматическим должен был стать момент последней встречи папы с Мастером вампиров, — продолжила дальше Надя. — По моим расчетам получалось, что есть вероятность травмоопасного столкновения, после которого ты окажешься именно на третьем слое Сумрака и для подстраховки именно там я тебя и поджидала. Но, слава богу, все обошлось.

Снова образовалась небольшая пауза, во время которой каждый обдумывал что-то свое, а Кеша, рассказав, наконец, все, что накопилось у него за душой, облегченно поглощал оставшиеся бутерброды.

— Света, какой у нас сейчас год по восточному календарю? — спросил я после небольшой паузы.

— Зачем тебе? Год Собаки, кажется

— «Спрячет небо пятна мрака в год, когда придет собака, но стократною иглой возвратится крик иной. Как старуха пожилая, крылья черные, сгорая, превратятся в прах земной». Кеша, твое пророчество сбылось, все точь в точь, как ты и сказал.

— Я знаю, дядя Антон. — прожевав, спокойно ответил Иннокентий. — Я не понимал, как это произойдет, но уверен был, что это Пророчество сбудется, как всегда сбывались все Пророчества и до этого.

— Мама, папа, и теперь самое последнее, но не менее важное — это не я просчитала всю комбинацию, это Кеша. А я у него была лишь в роли подручной, — выпалила Надя и уже привычно спряталась за молодым человеком.

Признаюсь, эта новость потрясла не меньше, чем все остальное. Кеша?! Но как?! Ладно, он знал это Пророчество, но как он сумел просчитать все мельчайшие детали, все ходы Гесера, Завулона, Иова и Хозяина хозяев, в конце концов?! Те же вопросы, наверняка, были видны и на лице у Светланы, поэтому член семьи Городецких Иннокентий Толков снова поднялся и коротко закончил весь наш сегодняшний вечер:

— Для того, чтобы читать будущее, не всегда нужно быть Пророком. Иногда достаточно хорошо уметь читать настоящее.

Эпилог.

Прибыв домой, Иов не стал задерживаться в саду, который к тому времени успел уже отцвести и зеленел яркой молодой листвой. С соседом Джо он тоже успеет повидаться позже, а сейчас ему предстояло сделать еще одно очень важное дело, которое стало смыслом его жизни последние лет двести. Ему следовало пополнить свою коллекцию.

Зайдя в дом, он спустился в подвал своего дома, который ничем не отличался от подвалов всех его соседей. Сюда легко могли проникнуть вездесущие мальчишки или заглянуть в поисках хозяина Джо. Здесь стояли стеллажи с инструментами и было немного пыльно, как и положено обычному деревенскому подвалу. Но никто не знал, что в дальнем углу находится хорошо замаскированная дверь в потайную комнату. Самая обыкновенная дверь, даже без намека на магию, которую было бы очень тяжело отыскать и человеку, и Иному.

Но если бы кто-то все-таки нашел и открыл ее, то попал бы в прекрасно оборудованную мастерскую, в которой Иов долгими зимними вечерами занимался тем, что мастерил небольшие деревянные статуэтки, изображавшие причудливых зверей, не встречающихся на просторах Альберты, или людей с обезображенными ужасными гримасами лицами и искривленными фигурами. Допусти он сюда владельцев и распорядителей многочисленных галерей и аукционов, они бы предложили ему немалые суммы за каждую из этих фигурок. Но вы напрасно искали бы их в каталогах — деньги не интересовали Иова.

Немного поодаль стояли деревянные вазы. Разного размера и формы, все они были украшены великолепными орнаментами, и невозможно было найти даже двух одинаковых! Это были произведения искусства лучшего в мире скульптора, лучшего в мире художника и резчика по дереву. Но за всем этим многообразием угадывалась одна общая черта, которая в полной мере могла бы характеризовать их всех, и любой опытный искусствовед сказал бы вам, что видит в них оттенок трагичности и линии ухода из мира людей в мир иной.

И они были бы правы, потому что это были погребальные урны.