Кровавые земли: Европа между Гитлером и Сталиным

Когда война обернулась на пользу Сталину, Гитлер переформулировал ее цель. Изначально план состоял в разрушении Советского Союза, а затем – в уничтожении евреев. Теперь же разрушение Советского Союза было отсрочено на неопределенное время, а полное уничтожение евреев стало политикой военного времени. Угрозой отныне были не столько славянские массы и их предполагаемые еврейские повелители, сколько евреи сами по себе. В 1942 году пропаганда против славян ослабла, когда все больше их прибывало на работы в Рейх. Идее Гитлера уничтожить евреев (вместо того, чтобы использовать их рабский труд), видимо, поспособствовало его тогда же принятое решение использовать славян как рабсилу (вместо того, чтобы убивать их). Эти шаги свидетельствовали об отказе от большинства изначальных допущений о течении войны, хотя Гитлер, конечно же, никогда бы не признался в этом. Но массовое уничтожение евреев, по крайней мере, согласовывалось с начальным представлением о фронтирной империи на Востоке[437].

В действительности решение уничтожить евреев противоречило этому представлению, поскольку было имплицитным признанием того, что немцы никогда не будут контролировать огромные территории, необходимые им для «окончательного решения», посредством депортации. С организационной точки зрения, массовое уничтожение проще массовой депортации. В этот момент единственным выбором Гитлера было уничтожение, если он хотел выполнить свое собственное пророчество. У него была сухопутная, а не морская империя, но в его распоряжении не было никаких пустырей, на которые можно было бы выслать евреев. Если и был какой-то прогресс в плане «окончательного решения», то только благодаря демонстрации Гиммлером метода, который не требовал депортации, – уничтожения. Уничтожение было не столько признаком триумфа, сколько его заменителем. Евреев начали уничтожать в конце июля 1941 года, когда планированная молниеносная победа не материализовалась. С декабря 1941 года евреев как таковых должны были уничтожать, поскольку альянс против Германии усиливался. Гитлер искал и нашел еще более глубокие эмоции для озвучивания еще более жестоких целей, а германское руководство, осознавая свое затруднительное положение, их приняло[438].

Защищая конфликт как «мировую войну», Гитлер отвлек внимание от отсутствия молниеносной победы и непрошеных уроков истории, которые последовали за этим военным провалом. В декабре 1941 года немецкие солдаты всматривались в судьбу Наполеона, чья Великая армия добралась до предместья Москвы в 1812 году быстрее, чем Вермахт в 1941-м. Однако в конечном итоге Наполеон отступил из-за зимы и российских укреплений. Когда немецкие войска удерживали свои позиции, они неизбежно повторяли те бои, которые происходили в 1914–1918 годах: длинные дни в окопах, в попытках спрятаться от автоматного и артиллерийского огня, и длинные годы медленных бессмысленных продвижений и бессчетных жертв. Именно тот тип войны, который гений Гитлера, казалось, сделал устаревшим, теперь тяготел над ними. Немецкие генералы ожидали потери примерно полумиллиона солдат и победы к сентябрю; однако потери приближались к миллиону, а победа отступила в декабре[439].

Все провалившиеся наступления, срывы запланированных дат и депрессивные перспективы были бы менее позорными, если бы Вермахт сражался не в плохо спланированной колониальной наступательной войне, а в славной (хоть и трагической) мировой войне по защите цивилизации. Если бы немецкие солдаты сражались с силами всего мира, организованными еврейскими заговорщиками Москвы, Лондона и Вашингтона, тогда их дело было бы великим и правым. Если бы они сражались в оборонительной войне (как теперь оно и было на самом деле), тогда кто-то другой выполнял бы роль агрессора. Евреи заняли это место, по крайней мере, в глазах поверивших нацистов и многих немецких гражданских лиц, ждущих возвращения отцов и мужей домой. Немецкие солдаты (независимо от того, верили они в то, что евреи несли ответственность за войну, или нет), скорее всего, нуждались в идеологической ревизии меньше, чем политики и гражданское население. Они были в отчаянии, но все еще не знали пощады; они хорошо сражались и будут продолжать сражаться достаточно долго, по крайней мере, для того, чтобы Гитлер выполнил свое пророчество. Вермахт был и, пожалуй, останется самой эффективной воюющей силой на европейском театре боевых действий, даже если его шансы на традиционную победу были нулевыми.