Читаем Кровавые следы полностью

Мы застонали и приступили к работе со скоростью трёхпалого ленивца. Затем нам сообщили, что крыши строились для нашей защиты. На рассвете должен был состояться массированный налёт «Б-52» на участок в каких-то жалких четырёхстах метрах от нас. Если они просчитаются с направлением ветра или бомбометатель просто чихнёт во время сброса, для нас всё может закончиться прямым попаданием. Теперь мы едва поспевали друг за другом. Все бункеры получили защитные крыши ещё до захода солнца.

Столь долгожданный авианалёт начался прямо перед восходом, с расчётом застать противника спящим и неподготовленным. Во время пиротехнического шухера земля тряслась, как при добротном калифорнийском землетрясении, только длилось оно минуту или две вместо одной-двух секунд. По ощущениям оно тянуло на восемь по шкале Рихтера. Наши уши наполнились грохотом множественных повторяющихся взрывов. Они сбросили не просто десяток бомб. Там падали и разрывались сотни и сотни четверть-тонных и семьсотпятидесятифунтовых бомб. Стоял такой шум, как будто на нас неслось целое стадо паровозов. Серое предрассветное небо окрасили взлетающие вверх ярко-оранжевые вспышки. Выглядело это так, как будто солнце пыталось запрыгнуть на небо, но у него почему-то не получалось. Мы наблюдали за шоу, радуясь, что оно устроено для них, а не для нас. Слава Богу, у ВК не было военной авиации. Воздушный налёт оказался куда страшнее, чем взрыв склада боеприпасов в Лонг Бинь.

Поиск и уничтожение в тот день получились несколько странными. Мы рассредоточились вперемешку с бронетехникой и направились на восток. Местность была ровной, тут и там поросшей небольшими группами деревьев и кучками кустов. Мы могли легко передвигаться сквозь эту растительность, но иногда она ограничивала видимость.

Небо затянуло тучами. Плотный дождь молотил всё утро, что было необычно. Мы все промокли до костей, что тоже было необычно, но не сильно нас напрягало. Мы уже давно приспособились временами существовать, как Аквамэн. Я настолько привык быть мокрым, что даже не делал попыток оставаться сухим. Единственное, что для меня означал дождь — что приходилось прикрывать сигарету, чтобы она не потухла. В остальном всё шло, как обычно.

Странности начались после полудня. Дождь утих, и всё было спокойно. Затем показались три истребителя «Фантом», которые пролетели слева от нас, где край джунглей прилегал к нашему полуголому, похожему на плато, участку местности. Пролетев один раз, чтобы посмотреть на местность, во второго пролёта они начали сбрасывать напалмовые бомбы.

Ослепительный оранжевый свет от пламени отражался от мокрой земли и обдавал нас волнами тепла. Даже несмотря на то, что огненные клубы находились за два или три футбольных поля от нас, я чувствовал на лице жар, как будто сидел у пылающего костра. Это был самый большой пожар, что мне приходилось видеть. Вскоре вся местность выглядела, как ад в неудачный день. ВК, должно быть, реально ненавидели эту штуку. Должно было быть страшно, когда она взрывается где-то поблизости.

Мы шагали дальше. Находясь на открытом пространстве рядом с танками, мы знали, что бомб-жокеи видят наше расположение и не сбросят на нас эту дрянь. Ситуация казалась странной, потому что мы не слышали никаких выстрелов и не видели повода подозревать деятельность вьетконговцев на разбомбленном участке. Мы находились достаточно далеко от напалма, и, возможно, там стояло ещё одно подразделение, с которым у нас не было визуального контакта. Может быть, это они вызвали рукотворное пекло. Как это часто бывало, мы так и не получили объяснения.

Вернулся Тайнс. Во время пребывания в тылу ему не удалось умереть и даже серьёзно заболеть от змеиного укуса. Теперь, будучи счастливчиком, получившим короткую передышку от ежедневных тягот армейской жизни во Вьетнаме, он стал главным претендентом на первое подвернувшееся тухлое задание. Это оказался ночной пост прослушивания со мной и Иларди.

Мы втроём пробрались в сумерках примерно на пятьдесят метров на ничейную зону и расположились в месте, показавшимся нам подходящим, когда свет начал угасать.

— Вон он! Вон он! — завопил кто-то изнутри периметра. Как правило, всё, что приближается во Вьетнаме ночью, не сулило добра. Моя память тут же восстановила последний повод для волнения, гуки внутри периметра в одну из прошлых ночей. Могло случиться так, что один из них забрёл в наш лагерь и пытается выбраться в нашу сторону? Стоя лицом в сторону батальона, я поднял винтовку и сделал пару шагов в том направлении. Если мне предстояло вступить в перестрелку с этим парнем, я собирался быть ближе к основным силам.

Тайнс сидел и наблюдал за мной с любопытством. Я шёпотом спросил у него, кто, по его мнению, идёт? К этому моменту он уже лежал на земле и смотрел на меня, как будто я прилетел с другой планеты. Ровным и монотонным голосом он ответил: «Он сказал „Воздух“».

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии