Читаем Кровавые следы полностью

Дневная часть патруля оказалась примерно такой же странной, как и утренняя. Приземлился вертолёт, и полковник в безукоризненном камуфляже вылез из вертолёта и направился к нам. К удивлению, вместо того, чтобы идти рядом с командиром или ещё с кем-то из офицеров, он присоединился к нашему отделению и встал в строй передо мной и Джилбертом. Я видел шеврон Большой Красной Единицы у него на рукаве, но не мог разглядеть нашивки с фамилией. Шеврон находился на левом рукаве, что означало, что он служит в дивизии в настоящее время. На правом рукаве шевронов не было, там они были необязательны. Всем, однако, разрешалось носить на правом рукаве шеврон любой дивизии, в которой он служил ранее и был этим горд. Это по желанию.

У него, конечно, почти не было снаряжения, даже винтовки и рюкзака. Все, что он носил с собой — пистолет 45-го калибра на правом бедре и фляга на другом. Я предположил, и оказался прав, что он не останется у нас на ночь с этим скудным снаряжением. К закату он улетел.

Мы так никогда и не узнали, зачем он ходил с нами. Большинство батальонных офицеров, вроде майоров и полковников и даже ещё более высокопоставленные, большую часть времени оставались в тылу, по очевидным причинам. Гораздо менее вероятно оказаться убитым или искалеченным в базовом лагере. У такого похода были прецеденты. Я когда-то читал в одной из моих книжек про войну, что в одной битве во время Гражданской войны погибло столько высокопоставленных офицеров, что президент Линкольн издал приказ, запрещающий высокопоставленным офицерам находиться в боевых порядках. Им полагалось командовать батальонами и дивизиями, а не погибать, изображая в поле крутых, чтобы нами потом командовали неопытные командиры.

Патруль закончился без шумихи, и мы соединились с остальной частью батальона в главном оборонительном периметре. Как я и ожидал, таинственный полковник не остался у нас на ночь, и убыл, целый и невредимый, перед закатом. Часа через три после захода солнца, всё в мире шло спокойно и правильно, пока не сработал фальшфейер метрах в пятидесяти перед фронтом в нескольких позициях влево от моей. Один парень с поста прослушивания шлялся по темноте и случайно зацепил фальшфейер. Какой-то солдат в ближайшей ячейке решил, что это приближаются враги и открыл огонь из своей М-16, пока не раздались крики «хорош стрелять, бля!» Никто не пострадал.

Меня угнетал недостаток связи. Иногда вечером вообще никому не сообщали, что будут выставляться посты прослушивания, и где они будут находиться. Если вы сами случайно не замечали парней, выходящих за периметр, вы вообще не знали, что они там есть, иногда даже прямо перед вашей позицией. Это всё запутывало. Как правило, перед выходом на пост прослушивания я старался передать ячейкам по соседству с нашим предполагаемым местом расположения, что мы там разместимся. Однако в голове всё время вертелась мысль, что на периметре может оказаться какой-нибудь тупица, кто не понял и может обстрелять вас, услышав шум с вашей позиции.

После стрельбы остаток ночи прошёл без событий, если не считать маленьких, злонамеренных ночных насекомых. Они были такие резкие, что стоило сесть или лечь на одного из них, и они кусались, сильно, прямо сквозь камуфляж. Было адски больно. К счастью, они милосердно отправились спать около полуночи.

<p>МАРТ</p>

Шагать по провинции Тай Нинь вдоль границы с Камбоджей — совсем не то, что прогуливаться по парку с изящными клумбами и аккуратно постриженными газонами. Колючки, заросли и острые ветки подстерегали повсюду. Как следствие, у всех солдат камуфляж был покрыт множеством мелких дырок и прорех. Это считалось допустимым, во-первых, потому что их всё равно было не избежать, во-вторых, они выглядели по джон-уэйновски, в стиле мачо.

К несчастью, мой камуфляжные штаны зацепились за устрашающую лиану «подожди минутку», как мы её называли. Они были длинными и свисали с крон деревьев наподобие тех, на каких в кино качался Тарзан. Они, однако, в отличие от верёвок, не были гладкими, напротив, их по всей длине покрывали многочисленные острые, зазубренные шипы. Они выглядели, словно якоря-кошки и могли с лёгкостью резать и вспарывать вашу одежду и кожу. Моя правая штанина оказалась вскрыта от переднего кармана до манжеты внизу. По-видимому, это выходило за позволенные в армии пределы портняжного непорядка, другими словами, это разозлило Фэйрмена. Он заказал новую пару штанов со следующей поставкой и брюзжал на меня при любой возможности. Он вёл себя так, как будто я умышленно уничтожил свои штаны путём неправильного использования и теперь американское правительство испытывает сложности с оплатой новой пары штанов без подъёма налогов. Его просто невозможно было игнорировать.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии