Читаем Кровавые следы полностью

Самая крупная и интересная находка во всей операции обернулась для нас самым долгим и скучным днём. Мы вышли на батальонный патруль. К началу дня мы остановились, потому что какой-то другой взвод обнаружил туннель. Пока его обследовали, наш взвод рассредоточился и обеспечивал охрану на правом фланге.

Через два часа караульной службы мы начали задаваться вопросом, что там в этом туннеле такого особенного, что потребовалось столько времени. Часов через пять до нас начали доходить обрывки происходящего. Туннель вёл в подземный госпиталь. Там было несколько этажей под склады, приёмный покой, операционные и послеоперационные комнаты. Койки были отрыты в стенах больших помещений примерно на шестьдесят пациентов. Там оказались хорошие запасы оборудования, в том числе нержавеющие хирургические инструменты, шовный материал, растворы для капельниц и изрядное количество лекарств, преимущественно антибиотиков. Все пациенты были эвакуированы. Не осталось ни ВК, ни мин-ловушек, чтобы встретить нас.

Возбуждение, вызванное находкой, почти уравновесилось скукой от просиживания целый день в качестве охраны. Я следил за Фэйрменом и Шарпом, словно ястреб. Если бы появился хотя бы один шанс, что потребуется помощь при обыске или при выносе медицинского оборудования, я хотел, чтобы взяли меня. Я просто горел желанием участвовать. Про себя я, словно в начальной школе, повторял: «Пожалуйста, ну пожалуйста, ну прямо-прямо пожалуйста!» Скажи я это вслух и услышь меня Фэйрмен, он бы плюнул в меня или запустил что-нибудь в мою сторону. Моя помощь так и не потребовалась.

Госпиталь так и не взорвали до нашего ухода. Б-52, по всей видимости, оказался бы не более эффективен. Я думаю, что чем делать второпях, надо было потом послать туда нормальную команду подрывников, чтобы они всё сделали как положено. Это было бы весело поглядеть. Госпиталь к тому времени никуда бы ни ушёл.

Следующий день начался с приятного. С утра, ещё до того, как мы ушли на патрулирование, грузовой вертолёт доставил нам почту. Я получил три письма, которые не стал открывать сразу. Чаще всего, но не всегда, я воздерживался от чтения почты сразу после её получения. Вместо этого я припрятывал письма, чтобы продлить и просмаковать радость от их прихода. Моим обычным порядком стало читать по одному письму в день, рассортировав и оценив их, припасая самое лучшее на последний день. Конечно же, в каждый из дней письмо я не открывал до самой последней минуты, когда уже едва можно было разобрать текст. В течение дня я вытаскивал письмо из надёжного заточения в моём набедренном кармане примерно раз в час, чтобы визуально исследовать его и сиять от предвкушения. Иногда на ходу я засовывал руку в карман и поглаживал письмо, ощупывая его и пытаясь угадать, сколько в конверте страниц и есть ли там какие-нибудь вложения вроде фотографий или газетных вырезок. Это ритуалы были мне необходимы для выживания в дерьмовом мире. Они неизменно поднимали мой дух.

В начале дневного патруля, безо всякого объявления, лёгкое облако слезоточивого газа одарило нас своим появлением. Из-за жжения в глазах по моим щекам потекли солёные слёзы. Вскоре и нос выразил солидарность с глазами. Едкий газ был не слишком концентрированный и не обжигал дыхательных путей насколько, чтобы кому-либо из нас пришлось натягивать свой нагретый, душный противогаз. Мы все знали, что это такое, потому всех заставляли проходить через газовую камеру во время начальной подготовки. Не будь этого опыта, который в своё время показался жестоким, газ мог запросто повергнуть солдат в панику, но такого не произошло. Все сохраняли спокойствие. К несчастью, джунгли на участке, который мы в этот момент проходили, были густыми и не пропускали ветра, чтобы развеять газ. Несмотря на движение, остатки газа сопровождали нас ещё минут двадцать, пока мы не смогли сказать, что его вокруг нас больше нет. Думаю, нам повезло, что никто не начал блевать.

Ещё большей неожиданностью, чем появление облака газа для меня стало осознание, что никто, похоже, не знал, откуда оно взялось. Вскоре распространились истории, что его сбросили на нас с самолёта или выпустили из гаубицы. Ни слова, однако, не прозвучало о возможной виновности ВК, видимо, оттого, что они не ассоциировались с этим видом оружия.

В общем и целом, этот случай никого особо не напряг, кроме одного чернокожего паренька из другого отделения. Возможно, у него был скверный опыт знакомства со слезоточивым газом во время расовых волнений или антивоенных демонстраций в его родном городе в большом мире. Происшествие взволновало его больше, чем всех остальных и он громко бубнил, что наше дело плохо. Он боялся, что ситуация может стать «ещё плохее». Я, конечно, надеялся, что он ошибается, потому что если нам в ближайшем будущем встретилось бы большее облака слезоточивого газа, мне вряд ли помогла бы противогазная сумка с батончиками «Абба-Заба».

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии