Кровавые берега

Грохнув видеокамеру об пол, я потоптался по ней каблуком, затем выбрал из кучки обломков нужную штуковину, а прочий хлам распинал по комнате. Матрасы, подушки и одеяла, выдававшие наше присутствие, прятать было некогда. Да и незачем. Солдаты наверняка знают, сколько гостей прибыло в Садалмалик с команданте, и легко догадаются, где он мог их приютить. Оглядев напоследок чердак – а вдруг на меня снизойдет еще одно полезное озарение? – я сунул подобранную вещицу в карман и поспешил к Дарио и Катаржине, которые дожидались меня возле чердачной лестницы…

Вход в винный погреб располагался на кухне. Распахнув ведущую в подполье дверь, наша очаровательная спасительница хотела было отправиться туда вместе с нами, но я придержал ее за плечо, дав понять, что ее миссия завершена.

– Спасибо, дальше мы как-нибудь сами, – добавил я при этом. – Оставайся здесь и, если не хочешь нажить себе неприятностей, не вздумай нас выгораживать. А еще лучше поставь себе под глаз синяк и скажи, что мы силой принудили тебя нам помогать. Короче говоря, не губи свою жизнь из-за каких-то проходимцев, ведь мы тебе ничем помочь не сможем.

Тамбурини отблагодарил Катаржину намного горячее. Замявшись перед ней на мгновение, он все-таки исполнился решимости и, крепко обняв подругу за талию, поцеловал ее в губы. Катаржина в ответ наградила парня не менее горячим поцелуем. И даже прослезилась, хотя на первый взгляд не походила на сентиментальную барышню, что стала бы тосковать по мимолетному знакомцу…

Как девушка и сказала, тоннель, по которому в погреб закатывались винные бочки, вывел нас на хозяйственный двор. Фонарей на нем не висело, и это играло нам на руку. Отыскать силосную яму с водонапорной башней можно было и в темноте, незаметно для солдат, что наверняка следили снаружи за всей территорией казарм. В отличие от прочих ворот, ворота хоздвора были глухими, но фонарные блики за оградой давали понять, что этот выход также перекрыт.

Все же мы решили спрятаться в водокачке, а не в яме с заквашенным лошадиным кормом. Причиной тому был не только исходящий оттуда терпкий запах. Зарывшись в силос, мы были уязвимы для пик, какими солдаты не преминут истыкать наше укрытие вместо того, чтобы копаться в преющей измельченной траве. В баке с водой нас также могут обнаружить, но в его люк способен заглянуть лишь один человек, поскольку больше на узкой башенной лесенке попросту не поместится. Да и дотянуться пикой до дна резервуара он не сумеет. Так что в водокачке мы, если не спасемся, то хотя бы избежим нелепой гибели при поимке.

Пока влезали по лестнице на башню, озирались и прислушивались к тому, что творится в казармах. Главные ворота были уже открыты, и солдаты вошли во двор. Галдеж разразился знатный, но звона клинков или шума начавшегося обыска до нас не доносилось. Фонари за оградой также не мельтешили, и крики, что неминуемо раздались бы, если бы нас заметили, не слышались. Добравшись до вершины башни, мы открыли запертый на простую защелку люк и, стараясь не шуметь, погрузились в холодную воду.

Резервуар был наполнен не доверху. Между крышкой и поверхностью воды оставалась полуметровая воздушная прослойка. Дарио, как и я, был с детства обучен плаванию. Разве что я постигал эту науку от случая к случаю, купаясь в мелиоративных водохранилищах у фермеров, к которым мы с отцом нанимались на службу, а Тамбурини делал это в стерильном бассейне храма Чистого Пламени. Тем не менее, несмотря на разные школы, мне и Дарио хватило опыта, чтобы удержаться на плаву в нашем некомфортном убежище.

Отплыв подальше от люка, мы обшарили стены и нащупали там металлические выступы – ребра жесткости, к которым крепилась обшивка резервуара. За них можно было держаться, экономя силы не только на воде, но и под водой, если нам придется нырять. Акустика в иностальном баке была хорошая, и приближение солдат мы учуем сразу, едва они станут карабкаться на водокачку. Единственное неудобство, от которого не отделаться, – холод. Прежде чем лечь отсыпаться, гвардейцы израсходовали почти всю нагретую солнцем воду: мылись, стирали одежду, купали коней… А свежая вода, которую насос накачал сюда взамен разобранной, еще хранила в себе озерную прохладу. И днем она вряд ли доставила бы нам радость, а ночью и подавно.

Безостановочно стуча зубами – как бы ко всем нашим бедам не подхватить еще простуду! – мы уцепились за выступы и стали ждать, что будет дальше. Плавать туда-сюда, чтобы согреться, означало создавать лишний шум. И я обучил Дарио старому приему, с помощью которого перевозчики и кочевники согреваются ночью в хамаде, когда нет возможности двигаться. Способ этот был не слишком действенен, зато прост: поочередно напрягать, не сокращая, и расслаблять мышцы всего тела, концентрируя на них свое внимание. При должном усердии это позволяло поддерживать в руках и ногах нормальный кровоток. Плюс давало психологический эффект – отвлекало от мыслей о холоде.