Кровь Моего Монстра

Но это меня не останавливает. В тот самый момент, когда я думаю, что успешно повернула Кирилла, он без труда отталкивает меня с силой, которая отбрасывает меня к стене. Боль взрывается в моем раненом плече, но мой здоровое плечо принимает на себя большую часть удара.

Нож рассекает боковую часть его руки, и кровь выливается наружу, пропитывая его белую рубашку ярко-красным цветом, а затем капает на пол.

Из-за силы своего выпада девушка, которая выглядит примерно моего возраста, ударяется о стену рядом со мной. В мгновение ока она встает на ноги, в ее глазах, которые на тон темнее, чем у Кирилла, сверкает ярость. Волосы у нее светлые, длинные, но останавливаются на подоле шелковой рубашки для сна и путаются в пуговицах.

Она крепче сжимает нож, с которого капает кровь, и пристально смотрит на Кирилла.

Он даже не обращает внимания на свою рану и не показывает никаких признаков дискомфорта.

Иногда я думаю, человек ли он или робот в облике человека. Чем больше я вижу его холодную реакцию на происходящее, тем больше убеждаюсь, что его внутренности ледянее, чем эти пугающие глаза.

— Привет, Карина. Значит ли это приветствие, что ты скучала по мне?

— Я собираюсь убить тебя! — рычит она между стиснутых зубов, а затем снова бежит в его сторону.

На этот раз я достаточно быстра, чтобы схватить ее сзади. Я выкручиваю ей свободную руку, а когда она начинает сопротивляться, с силой прижимаю ее к спине.

Она вслепую размахивает ножом в воздухе и едва не режет меня. На самом деле, так оно и есть, судя по затянувшемуся ожогу на моей шее.

Но мне удается вывернуть ей другую руку и развернуть ее. Она теряет хватку на ноже, и он падает на землю. Девушка все еще брыкается и бьется об меня, все ее внимание приковано к Кириллу.

— Борись со мной, трус гребанный! — кричит она. — Борись со мной!

Неужели эта крошечная девочка действительно просит Кирилла драться с ней? Даже те, кто служил в армии, никогда не делали этого, прекрасно зная, что проиграют.

— Отпусти ее. — Говорит он мне с обманчивым спокойствием.

— Но она пытается вас убить.

— Убери нож и отпусти ее.

Медленно, я ослабляю хватку, затем мгновенно достаю нож и для уверенности держу его за спиной.

Девушка, Карина, прыгает на него, лицо красное, и начинает ругаться потоком нечленораздельных слов.

Она действительно звучит по-американски, когда говорит по-английски. Как и его брат и мать раньше. На самом деле, Кирилл тоже иногда так говорит. Они действительно русские королевские особы в Штатах.

— Ты выросла, Кара. — Говорит он странным ласковым тоном, которого я никогда раньше не слышала.

Она бьет его кулаком в грудь.

— Нет, благодаря тебе, мудак, придурок, гребанный ублюдок. Я каждый день молилась, чтобы ты сдох. Почему ты вернулся живым?

— Кошка с девятью жизнями?

— Иди и сдохни. Я ненавижу тебя, я ненавижу тебя!!!

— Я знаю, — говорит он со сверхчеловеческим пониманием и гладит ее по плечу. — Ты будешь ненавидеть меня меньше, если я скажу, что отец умер?

— Да пошел ты и он! — она пинает его ногой, затем топает в том направлении, откуда пришла.

Затем она поворачивается и показывает пальцем на меня, потом на свое красное запястье.

— Ты заплатишь за это, тупой ублюдок!

Затем она уходит.

Я уже собираюсь высказать психопатке все, что думаю, когда Кирилл делает шаг ко мне и, словно почувствовав мои мысли, качает головой.

— Она психически нездорова. Не обращай на нее внимания.

— Ты забыл ту часть, где она пыталась тебя убить? Если она психически нездорова, возможно, ее следует поместить в психиатрическую клинику.

— Она не агрессивна... за исключением того случая, который произошел только что.

— Ни хрена себе.

Я осматриваю порез на его руке, и мои руки намокают от крови. Это огромная рана, прорезавшая несколько его татуировок.

— Здесь точно придется накладывать швы. Если ты смог так легко убрать меня, ты мог бы заблокировать и ее атаку.

— Я мог бы, да?

— Ты точно мог, но ты решил этого не делать. Почему?

— Ей нужно было сделать это, иначе ее гнев не утих бы.

— Ты действительно... странный.

— Нас двое.

Я прочистила горло.

— Здесь есть врач? Должен быть, со всеми этими домами и отделениями. Ты можешь попросить его посмотреть на это...

Мои слова обрываются, когда теплый палец проводит по бледной коже возле точки пульса на моем горле. Я понимаю, что он поглаживает рану.

— В следующий раз, когда случится что-то подобное, ни при каких обстоятельствах не подвергай свою жизнь опасности ради меня.

Я пытаюсь сглотнуть, но это застревает, как и мое дыхание.

— Разве это не то, что я должна делать как телохранитель?

— Нет. Всегда есть лучшие решения, которые не включают в себя роль мученика.

— Я... не пыталась им быть.

— Правда, даже сейчас?

Мои губы разошлись, и моя мысль вылетела в окно, потому что его палец переместился выше. Теперь он полностью исследует мое горло, прослеживая, касаясь и оставляя за собой адские мурашки.

Я не могу сосредоточиться ни на чем, кроме его чувственных прикосновений. Ощущение его кожи на моей — запретное, но такое притягательное. Так грубо. Такое... неправильное.