Кровь как лимонад

Хозяин заведения легко уворачивается от объятий, внимательно разглядывает Марка, словно пытаясь оценить степень его опьянения. Марку это неприятно, он уже думает сказать Захару что-то резкое, но тот опережает его.

– Марк, у меня к тебе дело, – говорит он. – Есть время?

– Марка! Мы тебя на улице ждем! – машет рукой Костров и вслед за Артемьевым идет к выходу.

Марк смотрит на Захара. В его облике удивительным образом сплавились дружелюбие, веселье, суровость и что-то еще, до чего не докопаться сходу. Как если людоеда нарядили бы в костюм Деда Мороза и отправили в детский сад водить хороводы с ребятней. Ощущения неприятные.

Новопашин не хочет иметь никаких дел с хозяином «Копов», не хочет с ним говорить, но сейчас задержаться и послушать его – меньшее из зол. Лучше, чем стоять и внимать трепу пьяного Кострова, пытаясь удержать внутри себя огонь.

– Что ты хотел? – спрашивает он у Захара.

За его спиной захлопываются двери за Артемьевым и Михой.

18. МЕСТО ВСТРЕЧИ ИЗМЕНИТЬ НЕЛЬЗЯ

Ад, поджидающий за каждым углом. Глубокий вражеский тыл. С таких неожиданных ракурсов предстал вдруг город, в котором он прожил всю жизнь.

Голова гудит от вопросов. Очнулась ли брошенная у мусорных баков красотка–головорез, которую мечом вырубил Горец? И сколько их, таких же, ищет Жеку, бесшумно передвигаясь по темным переулкам? Как минимум – еще одна. Жеке опять стало немного не по себе. Не слишком приятно ощущать себя зверем, на которого идет охота.

Дождь, с переменным успехом моросивший весь день, превратился в настоящий ливень, и щетки включенных «дворников» со скрипом елозили по лобовому стеклу. Жека увеличил громкость магнитолы, и смесь рэггей, оголтелого рока на кумарах и трип-хоповых битов заглушила ритмичные звуки работающих стеклоочистителей. Заиграл новый трек, Жека поморщился и перемотал на следующий. В отличие от музыки, голос самого Трики ему не нравился – хриплый вокал на выдохе сигаретного дыма из легких. Вот девушки, которых музыкант приглашал петь свои песни – другое дело. Сексуальные голоса, томные вибрации, от которых по спине бежали мурашки, и делались слабыми руки. Оставалось надеяться, что дед оценит. Пару лет назад, еще до Альцгеймера, Жека подвозил деда к стоматологу – у старика впервые в жизни разболелся зуб. В машине играло «Радио Максимум», на котором вдруг поставили «Dear God». Мягкие биты, акустическая гитара, голос женщины, обращающейся к богу, мужской негритянский бэк-вокал.

– Хорошая песня, – сказал тогда дед Стас, когда заиграла следующая композиция.

Если деду не понравится, в следующий раз Жека принесет какого-нибудь барда. Окуджаву, например.

Не ждет ли, кстати, у деда засада? Раз пробили его адрес на Ленинском, то могли узнать и об этой квартире. От таких непривычных мыслей Жека почувствовал себя прямо-таки шпионом. Но все лучше, чем убегающая от стрелков дичь. Об этом будет интересно рассказывать, когда все кончится. Если… Жека вспомнил накрытые полиэтиленом тела, которые выносили из сгоревшей кафешки на Кронверкском… Ставки подросли. Ладно, попробуем прорваться.

Но осторожность не повредит. Он припарковал машину на Рижском, за несколько кварталов от нужного ему адреса. Выйдя из «астры», Жека вспомнил об оставленной дома кенгурухе с надписью «Jack Daniels». У той был капюшон – хоть какое-то укрытие от припустившего дождя. Спрятав в карманы купленной в Хельсинки темно-серой куртки «G-Star» руки и компакт-диски, Жека пошел вдоль проспекта. Проспект – одно название. Бывшая окраина города – жилые облупленные дома, построенные до революции, и корпус остановленного завода. Что там происходит во мраке за кирпичным забором среди ржавеющих механизмов? Бр-р-р, лучше не думать. Место такое, где по весне из-под снега оттаивают неопознанные трупы. На Рижском Жеке всегда чувствовал себя неуютно – даже в разгар летнего дня, а сейчас, осенним темным вечером, было только одно желание – побыстрей его преодолеть. Лужи на тротуарах, длинные, в пол-улицы, тени от редких фонарей, дождь, заглушающий шаги.

Уф! Вот, наконец, Старо-Петергофский, а с ним – вибрации живого города. Уличное освещение, общественный транспорт, люди, выходящие с пакетами и сумками из сетевых продуктовых супермаркетов.

Когда дверь подъезда закрылась за ним, Жека постоял немного, прислушиваясь к неверной тишине на верхних этажах. Все спокойно? Да, кажется. Только стоял одинаковый для всех подъездов старых домов запах. Жека начал подниматься по лестнице с выбоинами на ступеньках от ног сотен и тысяч людей, ходивших по ним долгие годы. Лифт за железной дверью с прорезями, похожими на пулеметные амбразуры, Жека игнорировал еще с детства, когда однажды застрял в нем и просидел три часа, последний час – ревя не переставая. У дверей в знакомую квартиру остановился, послушал, потом длинным как нос или кое-что другое у Буратино ключом отпер замок. В квартире, похоже, все было как обычно. Спокойно. На кухне шкворчало что-то жарящееся на плите, из комнаты деда доносились тихие голоса.