Кровь избранных

Несколькими днями позже заболели коровы Баркеров и Фостеров, а затем и у коня появились признаки неизвестной болезни.

Молоток судьи опустился с безжалостным стуком. Позже огонь долго пожирал тело приговоренной. В воздухе плыл сладковатый запах. В толпе, окружившей костер, Могмен, магистрат и священник обменялись горестными взглядами. Доктору было очень тяжело переносить такое.

«Эссекс, провинция залива Массачусетс, Новая Англия.

Год от Рождества Христова 1692,

четвертый год правления Вильгельма и Марии Английских.

Суд присяжных, избранный милостию Господа Спасителя нашего, короля и королевы, объявляет, что Абигайль Баркер, жена Эбенезера Баркера из Эндевора, сентября восьмого дня означенного года занималась омерзительным ремеслом, именуемым ведовством и магией. Сию мерзость она злодейски использовала в городе Эндеворе в графстве Эссекс против Роуз Фостер из Эндевора.

Оная Роуз Фостер и в означенные день и год, и ранее была мучима, а также подверглась порче вопреки воле Господа Спасителя нашего.

Согласно законам и постановлениям венценосных короля и королевы, за сие деяние предусмотрена смертная казнь».

Архив Массачусетса,

т. 135, номер 54

Эпилог

Шань Фен обдумывал все, что случилось накануне. Тишину вокруг пастушьей хижины, затерянной в окружавших город Остин полях, нарушало только жужжание мух. Как и было договорено, он ждал Фолберга. Тот пообещал иммигранту очередное обновление отметки по параграфу шестому «Закона о запрещении въезда китайцев». Встреча именовалась последней и решающей. Иначе ему не удалось бы заманить сотрудника ЦРУ в это более чем странное место.

Китаец услышал шаги, потом прогремел выстрел. Выждав несколько секунд, мужчина выглянул. Та самая женщина, которую он видел вместе с Фолбергом в Балтиморе, в Роузбоул-резиденс, только что застрелила чиновника и спешила к автомобилю. Сколько раз Шань Фен мечтал сам его прикончить!

После отъезда рыжеволосой Шань Фен собирался было выйти из хижины и осмотреть тело теперь уже бывшего сотрудника ЦРУ, как вновь послышались шаги и голоса. Чересчур оживленное движение ночью в таком месте.

— Он мертв, Гален.

Огонек зажигалки на миг осветил лицо говорившего. Шань Фен успел его разглядеть в окно без стекол, черты лица оказались незнакомыми.

— А она сбежала с Аль-Харифом, — добавил Гален. — Овен не может допустить этого, мы должны остановить ее.

Услышав такое, китаец словно получил удар ниже пояса. На иммигранта слово «Овен» навеяло далекие воспоминания. О тайном обществе несколько раз намеками обмолвился профессор Хофштадтер. Может, организация существовала всегда. Все рыщут в поисках странной штуки, непонятной оккультной силы, которую китаец раньше пытался вручить людям, некогда использовавшим его, а потом разочаровавшим. Эта мощь погибла бы без его участия. Она уже погубила Венту и бог знает сколько еще народу. Шань Фен предложил Аль-Хариф американскому правительству, надеясь спасти свою жизнь и поступить как можно лучше. Но получилось, что китаец сделал себе только хуже, а конца этой пляске смерти так и не положил.

Вокзал в Балтиморе остался тем же, каким Шань Фен его помнил: огромная, тяжеловесная коробка, построенная по примитивному проекту. Впервые иммигрант приехал в Мэриленд в грязном вагоне вместе с каким-то бродягой. От попутчика несло рыбой, и он все время хихикал, завернувшись в лохмотья. Тогда китаец находился в глубокой депрессии, собирался выследить Фолберга и отобрать дневники барона Генриха Хофштадтера. Тетради остались от единственного человека, считавшего Шань Фена своим другом.

Мужчина мысленно перебрал важные моменты первого визита в Роузбоул-резиденс. Долгие годы он отсылал на этот адрес документы об Аль-Харифе и страницы дневника в обмен на поддержку и вид на жительство в стране. Иммигрант расположился недалеко от входа и стал ждать. Вскоре вместе с очень красивой рыжеволосой женщиной вышел Фолберг. Шань Фен шагнул им навстречу, не зная, что говорить и чего ожидать в ответ. Поначалу сотрудник ЦРУ не поверил глазам и очень разозлился, увидев перед собой китайца. Функционер даже немного растерялся, но на путаную речь иммигранта и на его просьбы вернуть документы Хофштадтера откровенно расхохотался тому в лицо.