Кровь и почва

– У Вахрумки два проекта этой дороги. Каждый из них однопутный. Строить надо оба. Но так, чтобы каждый проводил поезда только в одну сторону.

– Дорого, – сказал Молас.

– Не дороже денег, – ответил я. – Для нас это «дорога жизни».

– Где брать рельсы? – уставился на меня император.

– Рельсы будут, – уверенно ответил я. – Поставлю в Калуге еще несколько сталеплавильных печей и рельсопрокатных станов. А на первых порах можно и у царцев закупать. Им деньги край как нужны – рассчитаться по кредитам с островитянами.

– В таком случае и тебе деньги нужны на стройку? – Император посмотрел на меня, и я машинально кивнул. – Ладно, дам тебе субсидию. Лучше тебе, чем через царцев усиливать островитян. Но что ты будешь делать, когда железные дороги в Риест построим? Куда будешь девать рельсы потом? Трудно тебе будет выйти из кризиса перепроизводства.

– Легко, ваше величество, – улыбнулся я. – Первое – буду выпускать легкие рельсы для городской конки по заказам городов. Второе – часть рельсопрокатных станов переведу на прокат швеллеров, тавров, уголка и арматуры для бетонного строительства. Да ту же стальную проволоку тянуть не проблема. Или плоский лист для кровли хотя бы. Ну и в самой империи прокладка железных дорог не закончится же… Куда-то же надо будет пристраивать возвращающихся пленных. Помню, у покойного Лоефорта была уже разработана программа общественных работ, в первую очередь расширение существующих железных дорог на два пути и изыскание новых трасс. «Империя – это дороги», – как он сказал мне на пуске первого моего рельсопрокатного стана. Именно поэтому я и придерживаю выпуск маленьких тракторов с нефтяными двигателями, чтобы не вынимать из села трудовые ресурсы резко.

– А сколько ты сможешь таких тракторов выпускать? – заинтересовался император.

– До ста тысяч в год, государь, при выходе завода на проектную мощность.

– Куда нам столько? – удивился Молас.

– Не только нам, за границу продавать будем. Чем больше выпуск одной модели, тем дешевле по себестоимости выходит каждая единица продукции. Все давно просчитано.

– А покупать твои трактора будут? Или опять на казну надеешься? – посерьезнел император.

Видно, финансовый вопрос монарха уже достал. Все только клянчат: «дай», и никто не сказал «вот, возьми».

– Будут, государь. Когда поймут, что такой трактор дешевле в эксплуатации, чем паровой локомобиль. И КПД у него выше. А нефти у нас в Реции много. Тем более что двигатели Болинтера могут работать не просто на нефти, а на ее отходах от производства керосина, которые пока тупо сливают в рукотворные нефтяные озера. Да вообще на любой жидкости, что горит.

– Смотри, Молас, вот два сапога пара с герцогом. Всё в Рецию тащат, – усмехнулся император и поменял тему, развернувшись ко мне: – К совещанию по воздухоплаванию готов?

– Так точно, – ответил я и, вынув из портфеля, передал императору папку с эскизами новой униформы воздушного флота.

– А что… На первый взгляд мне нравится, – император захлопнул папку и, закрыв глаза, откинулся на спинку кресла.

Молас показал мне глазами, что нам пора уходить.

Первый день марта был отдан морякам.

В большом красивом «морском» зале императорского дворца кроме адмиралов сидели Молас, начальник генштаба, все пять командоров неба, начальник ГАУ, представители военного и морского ведомств, чиновники министерства экономики.

Зал был украшен большими картинами хороших маринистов. Сюжеты, которыми вдохновлялись художники, как один взяты из героического прошлого флота империи. На почетном месте в углу зала стоял штурвал брига «Кузнечик», который выиграл бой у скандского 80-пушечного галеона в Северном море во время Восьмилетней войны. Итогом той войны стало преобразование рыхлой имперской конфедерации и более тесное государственное образование. Даже люстры этого зала были посвящены морской тематике и напоминали марсовые площадки мачт парусников.

Выступать я тут не собирался. Решил просто отбыть номер, раз император меня домой не отпускает. Даже Молас от меня уже отстал, а этот все не уймется.

Бисер во вступительном слове попросил присутствующих не растекаться мыслью по столешнице и сосредоточиться именно на морских проблемах.

– Слово начальнику генштаба, прошу вас, генерал.

– Главный вопрос: что делать с островитянами на море? Они хитрые, предлагают в кулуарах мирной конференции включить в мирный договор вопрос корабельной артиллерии. И еще предлагают отныне считать общий предельный вес артиллерийского залпа всего флота, а не отдельные ограничения по кораблям вводить. Что делать в такой ситуации? Наши адмиралы, судя по предварительным разговорам на эту тему, откровенно говоря, в растерянности, – начал свою речь начальник генштаба инженер-генерал Штур.

– Про торпеды они ничего не предлагают? – перебил его вопросом моложавый вице-адмирал, без седины, с аккуратной «профессорской» бородкой.

– Нет. Уперлись в общий вес артиллерийского залпа, – ответил начальник генштаба.

– Тогда остается развивать минные силы и подводный флот, – сказал тот же вице-адмирал.