Кровь ацтека. Тропой Предков

Итак, amigos, я начну с самого начала и разделю с вами всё золото собственной жизни.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

У тебя нет матери.

Падре Антонио

4

Называйте меня Кристо.

Я родился в деревушке Агетца, в просторной долине, которая в былые времена именовалась долиной Мешико. Мои предки ацтеки строили здесь храмы, чтобы почтить богов солнца, луны и дождя, но после того как Кортес и его конкистадоры сокрушили индейских богов, вся земля, вместе с населявшими её индейцами, была поделена на большие гасиенды — феодальные владения, принадлежавшие испанским грандам. Состоявшая из нескольких сотен йакальс — хижин, на строительство которых пошли высушенные на солнце кирпичи из замешанной с соломой глины, — деревня Агетца со всеми её жителями вошла в состав гасиенды дона Франсиско Переса Монтеро де Ибарра.

Неподалёку от реки, на том же её берегу, где и сама деревня, стояла маленькая каменная церквушка, тогда как по другую сторону находились амбары, загоны, конюшни и хозяйский дом. Толстые, высокие стены с бойницами и крепкие ворота с железными скрепами делали этот дом похожим на крепость. На стене, рядом со входом, красовался хозяйский герб.

Говорят, что в наше время в пределах владений испанской короны никогда не заходит солнце, ибо они включают в себя не только Европу, но и несчётные земли по всему миру, включая большую часть Нового Света, лежащие за морем Филиппины, а также колонии в Индии и в Африке. Но одной из самых драгоценнейших жемчужин, украшающих эту корону, по праву считается именно Новая Испания с её несметными богатствами, плодородной землёй и залежами серебра.

Испанцы обычно называют всех индейцев Новой Испании ацтеками, хотя в действительности существует великое множество различных племён — тобоко, отоми, тотомак, сапотеки, майя и другие, причём зачастую у каждого из них свой собственный язык.

Мне с раннего детства довелось освоить и науатль, язык ацтеков, и испанский.

Как уже упоминалось ранее, в моих жилах смешалась кровь испанцев и индейцев. Такие, как я, не имеют права называть себя ни испанцами, ни индейцами, нас презрительно именуют метисами. Падре Антонио, деревенский священник, благодаря которому я получил воспитание и образование, говорил, что метис рождается на границе между раем и адом, где обитают те, чьи души лишены радости небес. Вообще-то этот мудрый падре ошибался редко, но проклятие метисов истолковал неправильно. Уже с самого их рождения нам отведено место не в чистилище, а прямо в аду, причём в отличие от прочих метисы попадают туда при жизни.

Деревенская католическая церковь была построена на месте, где некогда стоял храм, посвящённый Уицилопочтли, покровителю ацтеков, могущественному богу войны. После испанского завоевания языческое святилище разрушили, а из его камней на том же месте возвели христианский храм. С тех пор индейцы воздавали хвалу Иисусу, а не своим богам.

Гасиенда жила собственной жизнью, представляя собой как бы маленькое королевство. Жившие и работавшие там индейцы выращивали маис, бобы, тыквы и другие полезные растения, разводили лошадей, овец, свиней и рогатый скот. В деревенских мастерских производилось почти всё, что могло найти применение на гасиенде: от подков и плугов до примитивных, с деревянными колёсами повозок, на которых возили урожай. Разве что предметы изысканного убранства хозяйского дома, фарфоровую посуду и тонкое бельё для постели дона Франсиско привозили издалека.

Я жил в хижине вместе со своей матерью, Миахой. Правда, её крестили и назвали на христианский манер Марией в честь благословенной матери Христа. Полное же ацтекское имя Миахауцуитль означает на нашем языке науатль Бирюзовый Цветок Маиса. Именно так её, как правило, все и называли — правда, не в присутствии деревенского священника.

Так вот, эту самую Марию-Миахауцуитль я долгое время и считал своей родной матерью. Я называл эту женщину Миахой — так, как она сама предпочитала.

Все знали, что дон Франсиско спит с Миахой, и все считали, что я его сын. Бастарды, рождённые индейскими женщинами от испанцев, не пользовались любовью ни того ни другого народа. Дону Франсиско и в голову не приходило увидеть во мне родного сына, он считал меня лишь очередной рабочей скотиной в своём поместье и любил не больше, чем какую-нибудь корову, пасшуюся на лугу.

Индейцы относились ко мне ничуть не лучше. Дети нипочём не хотели играть с господским ублюдком, и я очень рано усвоил, что у полукровок вроде меня руки и ноги существуют исключительно для того, чтобы защищаться от обидчиков.

Не было для меня прибежища и в хозяйском доме. У дона Франсиско имелось трое законных отпрысков: сын Хосе на год старше меня и дочери-близнецы Марибель и Изабелла, на два года старше. Братом они меня, естественно, не считали, играть со мной им не позволялось, а вот бить и обижать меня можно было вволю.

Но хуже всех ко мне относилась донья Амалия. Для неё я был олицетворением греха — живым свидетельством того, что garrancha, мужской член её мужа, благородного дона, побывал между ног у индианки.