Крх… крх

– Знаете, у меня есть идея: я сейчас слетаю за бутылочкой чего-нибудь вкусненького, и мы с вами пообщаемся, а?

Мне показалось, что он завис, как тяжелобольной компьютер, но через несколько секунд мое предложение все-таки просочилось сквозь его черепную коробку в мозг, где было пристально рассмотрено. На лице мужика появилась улыбка, и он произнес:

– А что, давай, коли не шутишь, приятель.

«Как он ехидно сказал „приятель“, – пронеслась и исчезла мысль в моей голове. – Ну да ладно, в конце концов у нас есть что-то общее».

И я пошел быстрым шагом в свой магазин, взял бутылку коньяку, потом подумал и прикупил еще одну, не забыв захватить закусочки. И через полчаса снова был рядом с беднягой в переходе. Что меня поразило, так это отсутствие дурного запаха, ведь, в принципе, от пьянчуги обычно ожидаешь букета неприятных ароматов, но возле моего нового знакомого можно было находиться вполне комфортно.

– Ну, садись, приятель, – проявил гостеприимство мой визави, слегка подвинувшись и освободив мне местечко рядом с ним на одеяле. Оно, кстати, выглядело довольно прилично. – Ну, давай, не бойся. Я только позавчера его поменял. Блох у меня тоже нет: я моюсь регулярно. Так что садись и расслабься. И давай выпьем, – не то предложил, не то повелел «приятель».

Я, оценив все сказанное, решил, что вроде мужик говорит правду, и, передав ему коньяк, приземлился около него. Каково это? Я никогда еще не сидел в переходе вот так, будто нищий, пьянчуга или бомж. Я какое-то время прислушивался к своим ощущениям внутри, оглядывался по сторонам: будут же ходить люди, смотреть на нас (на меня!) и думать… думать.

«А не похер, что они будут думать? – взвилась во мне яростная мысль, буйным порывом порвав в клочья все мои сомнения. – Сколько можно тебе мучиться этими кошмарами? Если тебе выдался шанс, который может тебе помочь, – хватайся за него, идиот, и держись, держись, пусть даже тройкой правит сам дьявол».

Я взял из слегка трясущихся рук «товарища» бутылку.

– Позвольте мне, – и я передал ему стаканчики, в которые уверенно налил янтарного зелья.

– А теперь позвольте мне, – бескомпромиссно заявил мой новый знакомый. – Не проходит и дня, чтобы я не поднимал этого тоста. За тебя, моя любимая, моя Людочка, пусть земля тебе будет пухом…

Голос его начал дрожать, а последних слов было уже и не разобрать. Он едва пошевелил губами и, посмотрев в стаканчик, как мне показалось, с какой-то надеждой, осушил его до дна. Я последовал его примеру. Люда. Вот, теперь я знаю, как ее звали, и эту мысль смыла внутрь меня огненная вода и протащила сквозь все мое естество.

– Надо же, как бы странно и неуместно это ни прозвучало, но нас свела ваша супруга, – сказал я, выждав некоторое время.

«Приятель» поднял на меня глаза: опять тупой, ничего не понимающий взгляд, неподвижное лицо… Потом медленно произнес (видно, вязкий ступор не отпускает мгновенно):

– Петр Михайлович… Да зови меня просто – Петя, – он как-то резко перешел на «ты», но это осознание маячило вообще где-то на самой границе моего восприятия данного момента: меня гораздо больше поразил этот его неожиданный переход – мгновение назад еще ступор, затем, нет, не агрессия, что было бы ожидаемо в такой ситуации, нет, он спокойно называет мне свое имя.

И я последовал примеру:

– Максим, можно просто Макс, – и я улыбнулся, глядя в эти грустные, налитые кровью глаза.

– Так что, Макс, ты, наверное, работал с ней в одной фирме? – прервал гулкое продолжительное безмолвие перехода Петя.

Я задумался: а стоит ли открывать ему, откуда я знаю эту несчастную Люду? Неизвестно, какая будет у бедняги реакция. Устремив взор на капли, разбросанные по черной поверхности моих ботинок, я некоторое время молчал. Петя тоже молчал, покручивая стаканчик в руках.

– Давай еще выпьем, – предложил я.

– Давай, коль не врешь, – и он протянул стаканчик, в который я сосредоточенно влил коньяк.

Мы выпили, у меня прибавилось уверенности, и я решился начать:

– Я – тот, кто нашел ее.

– Не понял?! – как-то резко вырвалось у него.

– Я… я хочу сказать… может, вам… – лицо Пети скривилось, и я поправился: – Тебе, скорее всего, неприятно или тяжело это слышать, но это был я – тот, кто обнаружил тело вашей, то есть твоей супруги… Людмилы.

– Черт возьми, Макс, даже не знаю, что сказать. Благодарить тебя или нет… Он говорил как-то медлительно-вязко, растягивая слова, а потом стих на некоторое время. – Да ты, наверное, и сам не рад… – его голос опять задрожал, и он, уткнувшись в локоть, стал всхлипывать.

Я подлил себе коньяка, Петя тоже протянул стаканчик. Как он увидел? Он же сидит, уткнувшись в руку. Может, услышал? Может, какое шестое чувство? Поразительно, какие мысли могут прийти в голову! В самые неподходящие моменты. А коньяк, знай свое дело, тек своим чередом в стаканчик, составляя компанию нам с Петей.

– Ты вот знаешь, Макс, – начал он почти равным голосом, который становился спокойнее с каждым произнесенным словом, – я тут «поселился» спустя день после ее похорон.