Кризис среднего возраста

— А про Зойку ничего не знаешь? — осторожно спросила Вера.

— Мать ее ко мне приходила, плакала. «Не держи, — говорит, — зла». А Зойка в Москве живет, одна — не одна, я не спрашивала.

— Ань, а ты говорила, что за тобой увивается шлейф поклонников, — лукаво напомнила Вера.

— Ты бы видела этих поклонников, — усмехнулась подруга. — Один другого краше.

— Красота для мужчины не главное.

— Ты никогда не замечала, что банальные истины изрекаются как откровение Божие?

— А ты когда-нибудь пробовала опровергнуть хоть одну банальную истину?

— Нет, — честно призналась Аня, — не пробовала. Но в данном случае я говорю не о физическом совершенстве, а о степени удаленности от бессмысленного скотского существования.

— Вот сразу видно, что ты работаешь в книжном магазине! — восхитилась Вера. — Излагаешь, как по писанному. Так где же ты находишь таких оригиналов?

— Да они сами ко мне прибиваются.

— Чувствуют, наверное, что ты любишь животных и… птиц.

— А по-моему, пернатые — это теперь твоя стихия.

— О нет! — мгновенно открестилась Вера. — Если ты имеешь в виду попугаев и иже с ними, то этой пташке в мою жизнь дорога заказана. Расскажи лучше о своих воздыхателях. Неужели все так безнадежно?

— Помнишь, я тебе говорила, что у нас в магазине окопались братки? Теперь они оперились, именуют себя охранной фирмой — секьюрити, ни много ни мало, все честь по чести, как у больших. А паханом у них, то есть теперь, пардон, директором фирмы, является некий Гриша Чеботарев. Записной урод. Все эти годы мы с ним поддерживали вооруженный нейтралитет. Я для него дойная корова, он для меня гнусный рэкетир. Никакой романтики.

И вдруг я начинаю замечать за ним разные странности. Ломаю голову, какие новые беды это нам сулит. И даже в мыслях не держу, что в его каменном сердце проклюнулся нежный цветок любви. Или как там еще называются эти всходы — я не знаю.

В общем, из-за этой своей слепоты и черствости оскорбила я Гришу в лучших чувствах. Думала, ему нужны мои деньги, а он нес мне в ладонях свое трепещущее сердце.

— Ерничаешь? — укорила Вера.

— Больше над собой, чем над ним. Понимаешь, какая странная штука со мной приключилась…

— О Господи, Анька! Не делай этого! — заволновалась Вера. — Я знаю, что сейчас тобой движет: желание взять реванш, отомстить Артему за то, что он так с тобой обошелся, и доказать себе и всем, что ты еще ого-го! Но это — дорога разочарований!

— Подожди! Здесь совсем другая фишка. Раньше я бы и в кошмарном сне на него не польстилась. А он вдруг взял и в меня влюбился. Сразу привлек внимание, стал интересен.

— Чем же это?

— Да вот тем самым, что влюбился. Правда, интерес оказался со знаком минус — в тот момент он был мне не нужен. Но не успела я освоиться с этой мыслью — что влюбился и не нужен, — как Гриша уже остыл. И все! Я у него на крючке! Мне непонятно, как такое могло случиться, и досадно его внезапное охлаждение. И мне уже не важно, какое у него лицо. Я его больше не вижу — я его чувствую, ощущаю на уровне инстинктов. И смотрю уже совсем другими глазами. И замечаю, что у него красивые руки с чистыми ногтями, что все его габариты — не жир, а сплошные мышцы…

— Это как у Потапова, — поддакнула Вера и хотела было развить тему, но сдержалась.

— …Что он не глуп, умеет одеваться и обладает чувством юмора, а еще очарованием силы. Знаешь, когда сразу видно, что с тобой не пешка, а вожак. Мужчина. — Аня посмотрела в ошеломленное лицо подруги и усмехнулась: — Я просто анализирую ситуацию.

— И что показали результаты анализа? — ехидно осведомилась та. — Что ты влюбилась в охранника?

— Так говоришь, будто охранник — это нечто позорное, — обиделась за Григория Аня. — Растлитель малолетних или по крайней мере расхититель государственной собственности. У него, между прочим, музыкальное образование. Он в оркестре играл.

— В лагерном?

— Ну почему в лагерном-то? В симфоническом.

— И на чем же он там, интересно, играл? На гармошке?

— Ну почему же на гармошке? На скрипке.

— Ну ты видала? — изумилась Вера. — Ему бы шпалы укладывать, а он на скрипочке играет!

— Вот для чего ты это сейчас говоришь? Чтобы меня обидеть? Или показать, какая я беспросветная дура?

— Да нет, — растерялась Вера. — Я даже не знаю… Просто подумала про Артема.

— Про какого Артема? — взвилась Аня. — Где он, Артем?

— Но он же есть!

— Билл Гейтс тоже где-то есть. Кому от этого жарко или холодно? Он есть у Стаськи. А у меня его давно уже нет. Давным-давно… Ладно, — перевела она разговор на другую тему. — Давай лучше обсудим сегодняшние впечатления. Понравилась тебе шоколадная процедура?

— Нет, — честно призналась Вера. — Не понравилась. Не люблю ощущения непромытой кожи. Вся какая-то влажная, липкая, как глазированный сырок. Не понимаю, за что они берут такие деньги.

— Наверное, за чувство собственного превосходства.

— В смысле?

— Ну как же? Все вокруг в дерьме, а ты вдруг мимолетно в шоколаде…

24 ЗОЯ

— Не понимаю вашей горячности, — удивилась Зоя. — Вы так болезненно реагируете, как будто я посягнула на суть вашего перевода. А я всего лишь убрала допущенные вами… несуразности.