Кризис нашего времени

Рост преступности в целом и ее новые черты и особенности прямо указывают на "атомизм" и нигилизм нашего времени. В таких условиях преступление становится бизнесом, выполняемым с деловой эффективностью, хладнокровно, расчетливо, в чисто утилитарных целях, без уважения к моральным или идеалистическим соображениям. Ворующий детей, рэкетир, убийца в большинстве случаев не испытывает к жертве личного недоброжелательства или враждебности. Он выбирает того или иного человека или группу бесстрастно, единственно с позиции денежной выгоды. Высокий уровень преступности современной молодежи опять-таки совершенно понятен. Выросшие в атмосфере нестабильных семей, разбитых браков, в "атомистичной" моральной атмосфере, молодые и импульсивные, они стремятся перевести свой утилитаризм и гедонистические наклонности на прямое действие; быстро разбогатеть, иметь в избытке еду, напитки, женщин и другие инструменты удовольствия и комфорта.

Таким образом, революции, преступность, душевные болезни и самоубийства несут на себе печать так называемого "освобождения" от границ этических норм и норм закона и верховенства неограниченной физической силы и роста жестокости, зверства и бесчеловечности.

Рост жестокости наказаний.

Эти свидетельства могут быть дополнены другими современными тенденциями - например, в наказании за преступления. В девятнадцатом веке было очень популярно убеждение в том, что с течением времени наказания за преступления имеют тенденцию становиться все более и более гуманными, что физические наказания со временем исчезнут, точно так же как они верили в то, что войны и революции идут на убыль. Однако когда эта теория была подвергнута проверке, в свете сравнительных исследований варварских и средневековых законов наказания и самых последних кодексов наказаний советского, нацистского и фашистских режимов или сегодняшних наказаний, применяемых к современным нам человеческим существам, она оказывается совершенно не внушающей доверия.

Результаты такого современного исследования - первые в этом роде являются поучитель-ными. Мы выяснили, что ранние средневековые христианские кодексы светского и канонического законов раскрывают качественный и количественный рост жестокости в сравнении с предыдущими варварскими кодексами - особенно, как мы и могли ожидать, в период перехода от чувственной греко-римской и древней тевтонской культуры к христианской идеациональной системе. В Риме в третьем и последующих веках нашей эры вместо простой и сравнительно мягкой системы наказаний предшествующего периода развилась очень сложная, очень жесткая и часто варварская система наказания... Смертная казнь, почти исчезнувшая в предыдущий период, теперь вновь установлена и часто предполагает особенно жестокие формы (сожжение, распятие, снятие кожи (poena culei)). В дополнение к этому достаточно распространен тяжелый труд, заключение в шахты (condemnatio ad metallum), высылка, изгнание, лишение свободы и всех прав - огромная система пыток и болезненных телесных наказаний. Также с шестого по девятое столетия, когда тевтонские племена находились в переходном периоде от своего "примитивного состояния" к идеациональной христианской культуре, мы замечаем подобный рост в суровости раннего христианского закона - и светского и канонического - в сравнении с законами варваров.

Похожий феномен можно наблюдать с конца двенадцатого до начала четырнадцатого веков - в эру перехода от средневековой идеациональной системы к системе чувственной культуры. Это время стало свидетелем восхождения и развития инквизиции (см. указы Совета Вероны (1189) и папы Иннокентия в 1203 и 1215 гг.). Дальнейшие подтверждения этой тенденции появляются в законах о наказаниях в Советском Союзе в 1926 и 1930 гг., в законах Третьего Рейха в 1935 г. и фашистской Италии в 1930, отражающих убеждение законодателей тех лет в том, что склонности предполагаемого преступника можно подавить посредством причинения ему сильной физической боли.