Кризис нашего времени

Наконец-то начинает преобладать некоторое понимание революционной катастрофы - по крайней мере, у части нашего общества; но даже эта часть не полностью осознает экстраорди-нарный масштаб внутренней анархии или ее настоящие причины и последствия. Многие до сих пор рассматривают эти проявления как обыкновенные, появившиеся по вине случайных факторов, в том числе как произошедшие из-за таких злодеев, как Сталин, Гитлер или Муссолини. Следующий анализ предлагает подходящую перспективу и более адекватное понимание глубокой дезорганизованности нашего времени, которая рассматривается как неизбежное последствие дезорганизации чувственной культуры и договорного общества - ужасный "dies irae, dies ilia" острого переходного периода. Пока прочно не установятся новая культура и общество, не будет и перспективы окончания анархии, восстановления стабильного порядка и линейного прогресса. Никакие эксперименты с политическими, экономическими или иными другими факторами не могут искоренить болезнь, пока она проходит в рамках переходного периода. Особенно это касается революций и других внутренних беспорядков.

Динамика самоубийств.

Еще меньше сомнений вызывает рост самоубийств практически во всех странах Запада в девятнадцатом и начале двадцатого веков. Примерно с 1850 по 1920 годы их уровень на 100 000 чел. населения увеличился в Италии с 2,8 до 8,3; во Франции с 7,1 до 23; в Англии с 7,3 до 11; в Пруссии с 10,6 до 20,5; в Бельгии с 6,3 до 14,2; в Ирландии с 1,3 до 3,5; в Испании с 3,6 до 6,1 ; в Швеции с 8,1 до 12,4; в Румынии с 0,6 до 4; в Сербии с 3,8 до 5,1; и в Соединенных Штатах (с 1860 по 1922) с 3,1 до 11,9. В течение этих десятилетий число самоубийств удвоилось, а то и утроилось. Сам по себе суицид не имеет большой важности; даже сейчас только малое количество людей умирает таким образом. Но как симптом разочарования человека в своем страстном стремлении к чувственному счастью этот феномен очень важен. Очевидно, что счастливый человек не совершает самоубийства, нарочно предпочтя смерть жизни. Отсюда, если уровень суицида резко возрастает, то это является одним из вернейших барометров неудачи чувственного человека в погоне за счастьем.

Душевные болезни и преступность.

Не нужно подробной статистики, чтобы подтвердить положение о том, что уровень душевных болезней и преступности вырос в течение последних десятилетий. Действительно, практически любая достоверная официальная или частная публикация по этим предметам содержит большое количество статистических данных, показывающих постепенный или резкий рост распространенности обоих явлений.

Например, в США индекс преступности, измеряемый суммарным количеством арестов, удвоился в четырнадцати крупных городах в период с 1920 по 1930 гг.; подобный рост наблюдался и в случае с арестами за самые тяжкие преступления с 1900 по 1930. Аналогичные данные представлены статистикой совершенных серийных преступлений, числом включенных и другими измерителями преступлений. Практически ничем не отличается и ситуация в большинстве остальных стран Запада.

Измеренное числом пациентов в учреждениях для душевнобольных или какой-либо другой мерой практически для всех евроамериканских стран число душевнобольных начинает расти с конца девятнадцатого и в течение двадцатого веков. Например, на 100 000 чел. населения в Англии в 1859 г. приходилось 159 пациентов и 360 в 1908; в США в 1880 г. было 81,6 пациентов, в 1910 217,5 и в 1920 - 220,1. Для Германии и почти всех остальных стран Запада цифры аналогичны. При всех необходимых скидках на возможную неточность статистических данных, на возможно большую последующую заботу о пациентах в больницах и прочее, рост душевнобольных все давно не вызывает сомнений.

Это означает, что западное общество становится все более и более "сумасшедшим" и морально несбалансированным. Дополнительным новшеством в области преступности являются: планированные хладнокровные преступления, совершаемые в денежных интересах в противоположность импульсивной и спонтанной преступности прошлого; эффективность научно организованных криминальных орудий; технологически организованный крупномасштабный "рэкет" в союзе с политическими лидерами и "наиболее уважаемыми гражданами"; лидирующее положение более молодых возрастных групп в преступной деятельности. Например, в Соединенных Штатах в 30 году процент возрастной группы 15-24 лет среди всего селения составлял 18,3, в то время как доля этой возрастной группы во всех арестах за различные нарушения равна 34,2 %. В Англии и Уэльсе в 1935 году число мужчин на 100 000 чел., признанных виновными в преступлениях по каждой возрастной группе, было таково: младше 17 лет - 998; 17-21 - 647; 21-30 - 439; старше 30 - 163. Среди женщин возрастная группа 17-21 показала наибольшее количество осужденных - 89; цифры для остальных групп таковы: младше 17 лет - 64; 21-30 - 61; старше 30 - 47. Таким образом, мы видим, что в чувственном обществе молодые возрастные группы, как правило, ответственны за непропорционально большую долю совершенных преступлений.