Кривой дом

Она неожиданно засмеялась, а потом слегка рыгнула.

— Это все моя астма,— нимало не смущаясь, сказала она.— Я пью вино как лекарство. Поэтому и не предлагаю его вам.

Я положил ногу на ногу, надеясь, что это не повредит ее астме.

— Деньги не имеют большого значения,— продолжала миссис Мардок,—Женщина в моем положении всегда может позволить себе потратить большую сумму. Надеюсь, вы останетесь довольны своим гонораром, Дело заключается в том, что у меня украли ценную вещь. Я хочу вернуть ее, но не просто вернуть. Я не хочу, чтобы за кражу кого-либо арестовали. Вор является членом моей семьи.

Старуха отпила глоток портвейна и улыбнулась.

— Это сделала моя сноха,— пояснила она.— Очаровательная молодая женщина, упрямая как ослица.

Старуха с неожиданным блеском в глазах посмотрела на меня.

— У меня есть сын, проклятый дурак,— продолжала она.—Но я очень люблю его. Около года назад он совершил идиотский поступок: женился без моего согласия. Это была глупость, потому что он не способен заработать себе на жизнь и у него нет денег, кроме тех, что я даю ему на расходы. А я не очень-то щедра. Леди, которую он выбрал или которая выбрала его,— певичка из ночного кабаре. Некая Линда Конквист. Они живут здесь, в этом доме. Мы не ссорились, потому что я не позволяю людям ссориться со мной в моем собственном доме, но хороших отношений между нами не сложилось. Я оплачивала их расходы, дала каждому из них по машине, покупала этой леди одежду и так далее. Не сомневаюсь, что она находила жизнь очень скучной. Не сомневаюсь, что она считает и моего сына скучным. Я сама нахожу его скучным. Во всяком случае, она неожиданно уехала неделю назад, не простившись и не оставив адреса.

Старуха закашлялась, поднесла ко рту платок, потом громко высморкалась,

— Пропавшая вещь — это монета,—продолжала она.— Редкая золотая монета, именуемая дублоном Брашера. Этот дублон был гордостью коллекции моего мужа. Я плохо разбираюсь в таких вещах, а он-то разбирался. После смерти мужа, четыре года тому назад, я храню коллекцию нетронутой. Она наверху, заперта в несгораемой комнате в несгораемых ящиках. Она застрахована, но я еще не сообщала о краже и, если будет возможно, не стану этого делать. Я уверена, что монету взяла Линда. Говорят, что монета оценивается в десять тысяч долларов. Это специальная чеканка.

— Но ее, должно быть, трудно продать, —заметил я.

— Возможно, я не знаю. До вчерашнего дня я вообще не знала о пропаже монеты. Я бы и вчера не заметила этого, поскольку не подхожу к коллекции, если бы не позвонил некий Морнингстер из Лос-Анджелеса. Он позвонил, назвался торговцем редкими монетами и спросил, не продается ли Брашер Мардока — он так и выразился; «Брашер Мардока». Трубку взял мой сын. Он сказал, что вряд ли монета продается, но посоветовал позвонить в другое время и переговорить со мной. Тогда это было неудобно: я отдыхала. Морнингстер сказал, что так и сделает. Мой сын сообщил о разговоре мисс Дэвис, а та передала мне. Я позвонила этому человеку. Мне было просто любопытно.

Она отхлебнула портвейна, вытерла губы и усмехнулась.

— Почему, миссис Мардок? — спросил я, чтобы поддержать разговор.

— Если этот человек имел какое-нибудь отношение к торговле монетами, он должен был знать, что эта монета не продается,— ответила старуха.— Мой муж, Джаспер Мардок, оговорил в своем завещании, что ни одна монета из его коллекции не должна быть продана, заложена или отдана взаймы, пока я жива. Ни одна монета не должна выноситься из дома, за исключением случая, когда дому грозит катастрофа. В последнем случае монеты должны вынести его доверенные лица. Мой муж,— мрачно усмехнулась она,—-видимо, считал, что при его жизни я должным образом не разделяла его интересов.

На улице был прекрасный день, ярко светило солнце, благоухали цветы, пели птицы, проносились машины. А комната, с этой старухой и странными запахами, казалась мне нереальной. Я ожидал продолжения ее рассказа,

— Я поговорила с Морнингстером. Его зовут Элиша Морнингстер, а контора его расположена в Белфонт-билдинг на Девятой улице в Лос-Анджелесе. Я сказала ему, что коллекция Мардока никогда не продавалась, не продается и, насколько это зависит от меня, продаваться не будет. И сказала, что удивлена тем, что это ему не известно. Он пробормотал что-то нечленораздельное, а потом спросил, не могу ли я показать ему эту монету. Я отказала. Он сухо поблагодарил меня и повесил трубку. Голос его звучал как-то странно. Я пошла наверх, чтобы взглянуть на монету, чего уже год не делала. Ее на месте не оказалось.

Я молчал. Она допила свой портвейн и стала выбивать пальцами дробь на ручках шезлонга.

— О чем я подумала в тот момент, вы, вероятно, догадываетесь,

— Возможно, что-то насчет мистера Морнингстера. Кто-то предложил ему купить монету, а он знал или подозревал, откуда она появилась. Монета, должно быть, очень редкая.

— Говорят, что она специальной чеканки и действительно очень редкая. Да, я подумала именно так.

— Как ее могли украсть?