Кривая дорога

И я буду. Обязательно. Я и Серый. Осталось совсем немного. Сделать последнее, самое важное — выжить. И тогда мы снова станем счастливы. Я научусь быть счастливой заново. Вместе с волчицей. Не просыпаясь от кошмаров, не надеясь углядеть за каждым поворотом тех, кого уже никогда не увижу, не виня себя в том, за что уже не попросить прощения.

Волчица металась. Ей не нравилось чувствовать боль. Она боролась с женщиной, мечтающей о простом семейном счастье, не желающей ни убивать, ни охотиться.

Одна требовала спасти свою жизнь. Откупиться, защититься — и будь что будет со всеми остальными.

Другая царапала невидимую стену, рвалась наружу, умоляя спасти тех, кто сам не в силах за себя постоять.

И ни одна не могла одержать верх.

— Фро-о-ося!

Если Серый надеялся застать меня врасплох, он сильно ошибался. Я прекрасно видела, как узкая полоска света увеличилась, как прошмыгнула по ней быстрая тень; слышала, как тихонько, словно лапы по траве, прошуршали по полу сапоги; и конечно, внимательно наблюдала из-под опущенных ресниц, как муж залезает в кровать и нависает в пяди от моего лица, разглядывая, точно впервые увидел.

Я подцепила его ногу своей, дёрнула, перекатилась и оказалась сверху:

— Ты правда думал, что я тебя не замечу?

— Неа, — легкомысленно мотнул головой волк, — а ты правда думала, что меня достаточно один раз бросить, чтобы я отстал?

— Видимо, нет.

— Точно нет!

Я уселась верхом, а подумав, и вовсе легла сверху. Хорошо! И пахнет вкусно. Так, как должен пахнуть муж, — спокойствием. Как же мне его не хватало! И спокойствия, и мужа. Не знаю, чего больше.

Серый зарылся ладонями мне в волосы, распуская косу, переплетая её снова надвое. Вот уж точно упрямец!

— Ещё бы ногу мне пометил, чтоб все знали, что мужняя.

— Не искушай, — пригрозил он, пропуская пряди между пальцами. — И сознавайся, чего удумала?

Я попыталась возмущённо отстраниться, но он удержал, не дав с места двинуться. Ещё и ногу сверху закинул для верности.

— Всё хорошо. Не хочу говорить об этом.

— Душа моя, я, конечно, не семи пядей во лбу, но даже мне достаточно одного раза, чтобы запомнить: если ты не хочешь говорить — это не к добру. Что случилось в Выселках? Это ведь… Это ведь была…

— Марена, — кивнула я.

— Дела… — протянул Серый. — Это вообще нормально или мы просто с ума сошли?

— Засомневался оборотень? — не удержалась уколоть я.

— Тоже верно. Но как-то это всё…

— Невозможно.

— Невозможно. И нехорошо. Чего она хотела? Она ведь искала что-то.

— Искала.

— Нашла?

Я засомневалась. Нашла, но пока не добралась. И мужу об этом знать необязательно.

— Понятия не имею, — соврала я.

Серый вздохнул:

— И я не знаю. Когда я её впервые увидел, почувствовал, что ей кто-то нужен, что она ищет и ждёт, что она…

— Одинока?

— Жестока. И очень голодна. Повезло, что кровь Радомира её отпугнула.

— Как и в прошлый раз.

— Может нам того, — Серый заговорщицки подмигнул, — провести рыжего вокруг Выселок и по носу бить время от времени? Тогда точно деревню огородим.

— А тебе лишь бы ему физиономию разукрасить!

— А чего он?! — насупился муж.

Я рассмеялась: если бы всё было так просто!

— Лучше скажи, что мы будем делать с Агнией? — надо Серому зубы заговорить, а то ведь не отстанет, начнёт пытать и допрашивать. А я и сама не знаю, удастся ли провернуть то, что задумала.

Волк нахмурил брови, став на мгновение похожим на того мудрого старца, каким мог бы стать через сорок зим:

— Когда ворота закроют, я останусь снаружи. Вы будете в безопасности, а я…

— Попытаешься переубедить стаю и уговорить никого не убивать? — я фыркнула. Не отступятся ведь.

Оборотень хмуро мотнул головой:

— Я брошу ей вызов. Если она так хотела доказать, что всё, что принадлежит ей, — моё по праву рождения, я соглашусь. И стая послушает того, кто победит.

— Или порвёт на части зазнавшегося серого волчонка, посягнувшего на их вожака.

— Тоже может быть.

Радомир всё не возвращался. Да и не ждали его рано: непростую задачку на себя взял. А нам уже очень давно нужен отдых. Серый уснул, свернувшись калачиком. Я невольно залюбовалась, но и позавидовала: готовится мало не к смертному бою, а спит, как младенец. Вот и пусть спит. Пусть не тревожится, не знает, что задумала его непутёвая жена. А если получится, ещё спасибо скажет. Огреть бы по темечку для верности, чтобы следом не увязался. За мной как раз один хороший удар остался! Пожалела. Пусть спит.

А сама между тем тихонько спустилась и выскочила на улицу, вдыхая морозный, полный ожидания зимы воздух. Небо затягивали тёмные тучи, чая не то согреть землю от стужи, не то окончательно охолонить снегопадом. Хорошо бы и меня не замело вместе с той землёй.