Крючком до неба

Все нищие фактически одноноги и рисунки запечатлели их пляску под деревянный аккомпанемент. Доминирует везде левая нога, начинающая движение. «Звук» одной ноги – главная тема этих листов, изображающих нищих поэтов-музыкантов; для которых звук одной ступни как раз эквивалентен метрической единице – именно слогу (вторая нога при «слоговом письме» уходит в в межслоговой интервал), а для всего остального – словоформ, строкообразований – Босх изображает деревянные «подпорки»

Игнатьев вторит им, но и Гнедов своей «пятой» и «слоговым письмом» демонстрирует равноударный «звук одной ноги» (а – ла – тырь). К членению слова на слоги приводит «опора на пяту». «Слоговое письмо» в «алатыре» осознавалось Игнатьевым и Гнедовым принципиальным открытием.

Появление «Весны гусиной» (в которой Крученых тоже абсолютизирует слоги) возмутило Игнатьева и, упрекая кубо-футуристов в заимствованиях, он ставит им в вину «пяту» Гнедова (см. в сб. «Всегдай», с. 4 или В: Антология авангардной эпохи: сб. справочных и теоретических материалов под ред. А. Очертянского, Дж. Янечека, В. Крейда, New York – СПб, 1993, с. 82). Независимо от физически-реального состояния, поэт оказывается одноногим («левой, левой, левой») и в этом смысле тождественным Бабе яге.

В боку клок сена

Хромоного пустыня по глазу
ковылял бы серыми ногами
в голове повыдолблены пазы
пригоревший язык с крюка.
пазушка пазушка
смелая зевунья
радугой рака корми

В боку клок сена
выпори
метель салазы на гайтане
прочим существам
по заднему месту
Почтение

Эти стихотворения, напечатанные в книге Криспина Брукса (С. Brooks: The Futurism of Vasilisk Gnedov, Birmingham, 2000, p.p. 73–74 and 76), совершенно «босховские»; первое имеет отношение к «Саду земных наслаждений», второе напоминает о «существах», влекущих «Воз сена». «В голове повыдолблены пазы» Гнедова сопоставимы с «пустодупельной головой» Алексея Крученых в «Лакированном трико» (Алексей Крученых: Стихотворения, поэмы, романы, опера, СПб, 2001, с. 93) и с мотивом «долбления головы» в поэме Сергея Подгаевскго «Эдем». Это «долбление» Босх изображает в своей «Операции глупости». Результат ее можно видеть в следующих строчках Крученых:

Я вскочил в испуге
И стал шептать
Пустые слова –
Телеман… злосте шу…
    Скус…

(там же, с. 134)

«Пустые слова» (любопытное определение зауми) – следствие «головных пазов» и любой «пустодупельности». Таковая присутствует у Босха в изобилии: в разных «Искушениях св. Антония» использованы пустые стволы деревьев, пустые кувшины – то в качестве головных уборов, то составляющей частью человекообразных фигур; пустодупельно человекообразное существо с младенцем, восседающее на огромной крысе-, пустое дуплистое дерево украшает голову монашенки, следом за которой – крысоподобное создание, увенчанное кувшином; но и в «Операции глупости» хирург увенчан пустой воронкой.

Все эти мотивы есть и в «Садах земных наслаждений». Обычно подобные изображения у Босха связывают с «нечистой силой» (см., например, в кн.: Г. Фомин: Иероним Босх, М.: Искусство, 1974, с. 151, где цитируется П. Флоренский; см. также: Rosemarie Schuder: Hieronymus Bosch: Das Zeitalter – Das Werk, Berlin: edition q, 1998, где в «Молоте ведьм» автор видит один из основных источников образов и представлений Босха, S. S. 37–44) – это понятие освящено традицией, вполне «исторично» (фольклорно и религиозно). Может быть, именно поэтому ему следует предпочесть какое-либо другое – более нейтральное, например, «тайная сила». Тогда возможно вполне рациональное объяснение этого триптиха Босха, где ведется повествование о ритуалах посвящения. Центральная часть демонстрирует «прибытие» и «учение в приграничьи». Прибывающие верхом на громадных птицах (среди них есть гусь), проходят «круги посвящения». Само «приграничье» окружено виднеющимся вдали лесом и снабжено безусловными «избушками на курьих ножках» (не так уж важно, что эти «постройки» вместо «курьих ножек» обладают рачьими клешнями).