Криптономикон

Араб с красной консервной банкой на голове тянет на себя стальную дверцу; оттуда вырываются языки пламени, он сбивает их черной кочергой. Офицеры направляют гроб в дверь и толкают вперед, словно досылая снаряд в ствол шестнадцатидюймового карабина. Араб с жестянкой на голове захлопывает дверцу (кисточка на жестянке бешено прыгает) и, еще не опустив щеколду, принимается завывать, как те придурки в касбе. Офицеры все очень довольны и пишут в книжечки свои имена.

После всех этих довольно странных событий грузовик отъезжает от «Société Algérienne d’Éclairage et de Force» и снова ползет по серпантину в Алжир. Подъем такой крутой, что его приходится одолевать на первой скорости. Торговцы с печками на колесах не только не отстают, но еще и успевают печь на ходу лепешки. Трехногие псы бегают и дерутся под коленвалом. Кроме того, подразделение 2702 одолевают местные в красных жестянках, которые рвутся играть на гитарах из канистр, продавцы апельсинов, заклинатели змей и голубоглазые малые в бурнусах, которые предлагают какие-то бурые комки, без обертки и этикетки. Их, как градины, можно классифицировать по аналогии с фруктами или спортивным инвентарем. Обычно они размером от вишни до бейсбольного мяча. В какой-то момент капеллан под влиянием порыва меняет плитку «Херши» на комок размером с бейсбольный мяч.

— Это что, шоколад? — спрашивает Бобби Шафто.

— Был бы шоколад, — отвечает Роот, — этот тип не стал бы менять его на «Херши».

Шафто пожимает плечами.

— Может, это говенный шоколад.

— Или говно! — выпаливает рядовой Нейтан. Всем ужасно смешно.

— Слышали про Марию-Хуанну? — спрашивает Роот.

Шафто — образцовый боец и вожак — перебарывает желание ответить: «Слышал?! Да я ее греб!»

— Это то же самое, только в концентрированном виде, — говорит Енох Роот.

— А вы-то откуда знаете, преподобный? — спрашивает рядовой Даньелс.

Преподобный ничуть не смущен.

— Я здесь насчет Бога, да? Мне положено знать религиозную сторону?

— Так точно, сэр!

— Так вот, была некогда такая мусульманская группа — гашишины, они ели эту штуку и шли убивать. И так в этом преуспели, что даже прославились, а их название в несколько измененном виде — асассины — вошло во все европейские языки в значении «убийцы».

Наступает уважительное молчание. Потом сержант Шафто говорит:

— Так хули мы ждем?

Они съедают по кусочку; Шафто как старший среди рядового и сержантского состава — больше всех. Ничего не происходит.

— Если мне и хочется кого убить, так только типа, который толкнул нам это говно, — говорит он.

Лётное поле, в одиннадцати милях от города, работает более чем с проектной нагрузкой. Вокруг растут маслины и виноград, но дальше — горы, а за ними — песчаное пространство, равное по площади Соединенным Штатам Америки, причем сдается, что весь этот песок в воздухе и летит к аэродрому. Бесчисленные самолеты, по большей части «дакоты», они же «дугласы», вздымают огромные тучи пыли, которая оседает на языке и забивает ноздри. До Шафто не сразу доходит, что сухость в глазах и во рту лишь отчасти вызвана пылью. Слюна густеет, как замазка.

Подразделение настолько секретное, что на аэродроме никто даже не знает о его существовании. Здесь полно британцев. В пустыне британцы носят шорты, поэтому Шафто хочется потянуть их за нос. Он перебарывает это желание. Однако его явная враждебность к людям в шортах, равно как и просьбы указать дорогу к подразделению, настолько секретному, что его нельзя даже назвать, ведут к непониманию, недоверию и вообще подрывают дух англо-американского добросоюзничества.

Впрочем, тут сержант Шафто соображает, что все, связанное с подразделением, должно быть где-нибудь в стороне, под черным брезентом. Как и в других армейских частях, в подразделении 2702 что-то в недостатке, что-то в избытке. По всей видимости, в их распоряжение попала примерно половина брезента, изготовленного за прошлый год в Соединенных Штатах. Когда Шафто упоминает этот факт и начинает развивать свою мысль, на лицах у рядовых появляется странное выражение. Наконец Енох Роот говорит: «Сперва исполинская ящерица, теперь черный брезент. Некоторым может показаться, что вы малость тронутый».

— Сейчас я вам расскажу про тронутых, — говорит Шафто и рассказывает, не забывая упомянуть лейтенанта Этриджа с его мусорными бачками. К концу рассказа все подразделение уже собралось по дальнюю сторону растянутого брезента. Ребята напряжены, за исключением новобранца, который, как одобрительно замечает Шафто, начинает понемногу отходить. Лежа на дне грузовика в черном гидрокостюме, он скорее переваливается, чем подпрыгивает на ухабах.