Криницы

— Мстить мне вам не за что, Виктор Павлович. Судить мы вас не собирались… Вы сами потребовали педсовета… Ну, а мы, коллектив, дружески указали вам на некоторые ваши ошибки. Откровенно и принципиально. Не так ли, товарищи?.. Желая помочь вам. А вот насчет завуча, вы, пожалуй, правы… Я сам думал об этом. Может быть, действительна лучше, чтоб вас в этой должности заменил кто-нибудь другой, пользующийся большим авторитетом у преподавателей и учеников. Как вы считаете?

Орешкин сразу обмяк и голосом вконец уставшего человека сказал:

— Ах, вот как! Теперь я понимаю… Для этого и организована вся комедия… А? Но не вы меня ставили, Михаил Кириллович.

— Ну, об этом мы поговорим потом. А что касается учеников — мы не оправдываем их поведения. Ученики поступили неправильно, и они извинятся перед вами. С ними я сам буду говорить!

27

Алёша пропал. Дома, узнав о случае в школе, забеспокоились. Мать — сразу в слезы. Степан Явменович прикрякнул на нее:

— Не вой, черти не возьмут!

Но к вечеру и он уже встревожился:

— Ишь характер показывает! Давно ремня не пробовал! Наутро получили записку от двоюродного брата Алёши, служившего километрах в пятнадцати от Криниц лесником. Он писал, что Алёша пришел огорченный и злой и заявил, что в школу не пойдет, а почему — не признается. Дома успокоились. Но когда Алёша не вернулся и на третий день, в лес поехали на лошади Сергей и Лемяшевич.

День был облачный и морозный — один из тех зимних дней, которые начинаются с чудесного утра: встанешь, выйдешь во двор и не можешь взгляда оторвать от деревьев — такими сказочно прекрасными, фантастически красивыми сделал их иней. Воздух в такие дни как бы застывает, не шелохнется ни одна веточка, а иней продолжает расти. Кристаллы лепятся друг к другу и вырастают в диковинные цветы, деревья стоят как бы в серебряном блестящем цветении. Все хорошеет в такие дни: хаты, колодцы, сараи. Даже маленькая черная, закопченная банька на огороде у Костянков превращается в сказочную избушку. А всегда темный над снегами сосняк на пригорках делается сизо-белым.

Въехали в чудесный сосновый бор. Сосны — одна в одну, толстые, ровные, в белых от инея шапках, сливающихся с таким же белым небом.

Торжественная тишина зимнего дня, на которую в поле не обращали внимания, здесь, в лесу, сразу почувствовалась во всей своей прелести. Она завораживала, заставляла умолкнуть и напряжённо прислушиваться к ней, вызывала удивительное настроение — какую-то тихую-тихую, задумчивую радость.

Избушка лесника стояла в гуще леса, на поляне, по одну сторону которой росли стройные ольхи — там протекал ручей, — а по другую редкие дубы и под ними густой орешник, густой даже теперь, зимой. Мало накатанная дорога вилась среди убранного в иней орешника и неожиданно выводила к колодцу, журавель которого прятался за ветвями липы. Только тогда взору открывалась и сама хата под другой, высокой липой и небольшой сарайчик сбоку, у зарослей орешника. Посреди поляны стояли два стожка сена; один из них был так общипан внизу, что напоминал гриб, и нельзя было не подивиться, как он ещё держится, не повалится от первого дуновения ветра. Навстречу гостям бросилась собака, захлебываясь от злости, но не решаясь, однако, приблизиться. На крыльцо вышла лесничиха — молодая красивая женщина. Она узнала своих и шумно обрадовалась, схватила собаку за ошейник, оттащила к сараю и привязала там.

— Заходите, заходите, а лошадь я сама распрягу и устрою. Ты ж окоченел, пальцы вон какие, — смеясь, говорила она Сергею.

Необычайно подвижная, она вмиг распрягла коня, не дав мужчинам и опомниться, завела его в сарай.

Первое, что Лемяшевич заметил в хате, это две пары любопытных детских глаз, поблескивавших из-за трубы на печке.

Дети прятались, пока в хату не вошли мать и Сергей. На Сергея они сразу набросились — два мальчугана, лет шести-семи на вид. Лемяшевич сперва подумал даже, что близнецы.

— Дядя Сергей! Дядя Сергей!

В карманах у Сергея оказались не только конфеты, но и игрушки — пистолет с пистонами и заводной автомобиль. Дети были в восторге.

— Не скучаете вы здесь? — спросил Лемяшевич у хозяин ки, оглядывая чистую, уютную хату.

— Не-ет. Привыкли. Мы уже седьмой год здесь. Петро, как пришел из армии, женился — и в лес.

— Из колхоза?

Она поняла его вопрос и сказала, как бы оправдываясь:

— У него отец двадцать лет лесником служил, он в лесу вырос.

— Рассказывай сказки, — вмешался Сергей. — Петру твоему, Люба, лет восемь было, когда отец бросил лесниковать, — и посейчас в колхозе работает. В лесу вырос!

Тогда она сказала уже с вызовом:

— А что ему в колхозе делать? Волам хвосты вертеть? К машинам он неспособный.

Сергей с горькой усмешкой кинул Лемяшевичу:

— Вот она, логика! Кстати, Люба кончила девять классов и была комсомолкой.