Читаем Криницы полностью

— Павел Иванович, ликвидируй ты к черту председательский кабинет. На что тебе эта каморка? С кем ты там будешь секретничать? Убери! Выйдет хорошая комната. Поставим тебе стол посредине, и каждый, кто зайдет в канцелярию, будет у тебя перед глазами. Да, наконец, и сидеть тебе там мало придется. Хватит и меня одного, а твое место — в поле, в бригадах. И народ это оценит.

Волотович с интересом слушал своего бухгалтера. Сколько лет он уже его знает — и никогда не думал, что это такой интересный человек. Ему нравилось и то, что Полоз сразу заговорил на «ты», просто, без угодливости, и то, что он дает такие смелые советы, не боясь, что председателю это может не понравиться.

Волотович подумал и сделал так, как подсказал ему Полоз, — разобрал «кабинет». В конторе стало просторно, светло, чисто. И, должно быть, самый вид помещения действовал: людей приходило много, чувствовали они себя хозяевами, но никто, не ругался, не бросал окурков на пол, не плевал.

Полоз искренне помогал новому председателю поскорей разобраться во всех тонкостях руководства сложным хозяйством, но иной раз не без лукавства и шутки. Заинтересовался Волотович планированием будущих посевов и выходом продукции. Бухгалтер подсунул ему все циркуляры, планы, указания, полученные сверху — из министерства, из области, из райисполкома; многие бумажки подписаны были самим Волотовичем. К планам этим Полоз присовокупил свои весьма красноречивые цифровые комментарии. Председатель сидел целый день, изучал бумажки, которые сам когда-то направил в колхоз, приходил в недоумение, возмущался — так много там было противоречий и просто нелепостей. Теперь он наглядно убедился: не зря говорят, что такое планирование не помогает колхозам расти, а мешает. Под вечер он собрал все эти бумаги и сердито велел Полозу выкинуть их вон.

— В печку их! Будем сами планировать. Пускай нас судят потом.

— Правильно, Павел Иванович, — горячо, но с искорками смеха в глазах поддержал его Полоз. — Я давно уже так думаю.

— Думаю, думаю… Мало думать… Почему ж ты молчал? А я, старый дурак, подписывал… и никто меня не ткнул носом…

— А помните, я попробовал на совещании заикнуться, Бородка меня оппортунистом назвал и врагом социалистического планирования.

— Ох, Бородка, Бородка! — вздохнул Волотович, однако больше ничего не прибавил.

Дружба председателя и бухгалтера крепла, Павел Иванович умел дружить с людьми.

Как-то вечером он зашел к Лемяшевичу, на его школьную квартиру.

— Ничего не имеешь против, если мы посидим у тебя вечерок по-домашнему? — просто, дружески и сразу на «ты» спросил председатель.

— Милости просим, — обрадовался Михаил Кириллович. — Такой гость!

— Я не один, я пригласил к тебе еще кое-кого. Не возражаешь? — И пояснил — Хочется поближе познакомиться с людьми. А то мы все официально: заседания, собрания… А к здешним домой загляни — непременно водка. Ох, уж этот мне обычай! Горе наше! Почему обязательно надо пить? Не понимаю. Бороться с этим нужно.

Павел Иванович, рассуждая вслух, внимательно разглядывал холостяцкую квартиру директора.

— Почему не устроишься как следует? Неуютно у тебя. Жениться тебе надо, Михаил Кириллович.

Лемяшевич засмеялся;

— Невесты нет.

— Переборчивы вы, молодые. Какого лешего вам надо? Красавиц все ищете и забываете, что не все то золото, что блестит, У человека прежде всего душа должна быть красивая. — Он взял электрический чайник, стоявший на подоконнике. — В порядке? Тогда приготовим чай, — и сам налил в чайник воды.

Вскоре пришли Андрей Полоз и Ровнополец. Председатель сельсовета держался поначалу несколько официально. Он молчал и, видимо, чувствовал себя неловко в гостях у директора и в присутствии недавнего председателя райисполкома. Но Волотович скоро втянул его в беседу, на первый взгляд обыкновенную, бытовую, полушутливую беседу, в которой о делах упоминалось как будто между прочим. Но когда Лемяшевич глубже вник в суть разговора, то не мог не заметить, что Волотович умело и хитро все это ради дела и затеял — и самую эту встречу, и расспросы о семьях, и шутки про Мохнача с его печатью, и разговор с Полозом о делах колхоза.

У Лемяшевича нашлось всего два стакана, и поэтому чай пили по очереди. Заварили чай крепкий, прямо черный, сахару не клали — не было ложечки, пили вприкуску. Но Полоз серьёзно уверял, что он никогда не пил чая вкуснее, и шутя доказывал, что это куда лучше водки, И этот холостяцкий чай как-то необыкновенно сблизил их.

Сидели вокруг стола, заваленного газетами и книгами, отодвинув его от стены. Ярко горело электричество. После чая стало жарко. Волотович снял пиджак, повесил его на спинку стула. Молодцевато прошелся по комнате, поглядел в окно.

— А хорошо тут у вас, хлопцы! Но работы! — Он шутливым жестом схватился за голову. — Хожу вот уже неделю и с каждым днем все больше убеждаюсь: плохо мы руководили колхозами. И самое страшное — старались скрыть недостатки. Мы так привыкли держать их под спудом, что и сами перестали их замечать. Все «ура» кричали и себя хвалили: «Ах, какие мы хорошие, умные, как у нас все ладится!»

Полоз засмеялся.

Перейти на страницу:

Похожие книги