Криницы

Оставив Павла, стали вспоминать разные происшествия и аварии с машинами и тракторами.

— А помните, как Лошак в речке трактор утопил? Подъехал к обрыву, не затормозил — и бултых! Еле сам выскочил.

— Ха-ха… А трактор потом волами вытаскивали.

— Девочки, а слыхали, как Дубовик на тракторе в Заречье на свидание ездил?

— Ага. Едет — распевает: «Где ты, милая моя?» — а навстречу Ращеня.

— Вот тебе и «милая»!

Напрасно Катя, помогая Алёше, горячо доказывала, что нет занятия интересней, чем изучение моторов.

Алёша решил изменить тактику и действовать иначе: поговорить с каждым из своих ближайших друзей в отдельности. Ему не верилось, что хлопцы, многие из которых были способнее его в физике и математике, откажутся от такого интересного дела. На своего соседа по парте Левона Телушу он не очень надеялся, но предложил и ему. Тот посмотрел на него с иронической улыбкой.

— Вырос я, брат, из таких кружков.

— Почему вырос? — удивился Алёша.

— Да так… Когда я сам не знал, кто я и что, тогда — пожалуйста! — я брался за что угодно. А теперь меня это не интересует… Теперь я знаю свое призвание. Историку механика ни к чему.

— Во-первых, это неверно… Ломоносов все знал, — горячо возразил Алёша. — А во-вторых, еще неизвестно, правильно ли ты определил свое призвание. Ты ведь и физику лучше всех нас знаешь…

— Наивный ты человек, Алёша, — отвечал Левон. — В пределах программы я все обязан знать. Эти знания получат оценку в аттестате.

Володя Полоз на предложение Алеши замахал руками:

— Не пойду. Нет и нет. И ты меня не агитируй, пожалуйста. Я человек слабый, могу записаться, а все равно ничего делать не буду.

— Но ведь ты мечтаешь поступить в электромеханический.

— Вот потому что мечтаю, что я непременно должен поступить, — я никуда! Вот и все! У меня тройки проскальзывают. Пора взяться за ум.

Алёша решил поговорить с ним по душам. Кстати, была большая перемена, и они, отделившись от товарищей, спустились к Кринице, в ольшаник, где особенно явственно чувство вался приход осени, её неповторимые запахи, которым нет ни названия, ни сравнения. Не только листья и трава — сама земля пахнет осенью иначе, чем летом и весной. А ручей, полноводный, прозрачный, переливался через поваленную ольху, служившую кладкой, журчал, булькал; в крошечном водовороте кружились красные листья.

Юноши остановились здесь, заглядевшись на ручей.

— Ну, а если не поступишь? — тихо спросил Алексей друга.

Он давно хотел поговорить с одноклассниками: что они собираются делать, если не удастся осуществить заветную мечту — поступить в институт?

— Не поступлю? — резко повернулся к нему Володя и с размаху кинул в воду веточку.

Алеше показалось, что лицо его побледнело от волнения, а может быть, от солнца, выглянувшего из-за тучи.

— Почему не поступлю?

— Да мало ли что бывает… Знаешь, какой конкурс? А ты — не Левон, у нас с тобой медали не будет. Что тогда?

— Пойду в другой институт. Пережду год-два.

— А делать что будешь этот год?

— Повторять предметы.

Алёша вздохнул и ничего не ответил; он видел, что разговор по душам не получается — слишком по-разному смотрят они на вещи, по-разному думают.

Получив от Алеши малоутешительные сообщения, кружком занялся сам Михаил Кириллович.

Рая категорически отказалась участвовать в школьном хоре. Это вызвало недоумение. Лучшая певица, самая активная до этого участница самодеятельности! Никто не мог объяснить причины, а сама она твердила одно:

— Не желаю — и все! И отстаньте от меня, пожалуйста.

Катя считала своим долгом поговорить с ней если не как подруга, то как секретарь комитета комсомола. Ещё не так давно они были самыми близкими подругами: сидели на одной парте, читали одни книги, мечтали об одном и доверяли друг другу свои сокровенные мысли, пели одни песни. И вдруг в прошлом году (Кате казалось, что произошло это после областного смотра школьной самодеятельности) Раиса начала как-то избегать её, сторониться, искать себе других друзей, а потом и вовсе стала себя вести так, что её враждебное отношение к бывшей подруге заметили все. Катя делала уже попытки выяснить их взаимоотношения, вызвать Раю на откровенный разговор, но пока безуспешно.

Теперь она решила попробовать ещё раз, воспользовавшись своими правами секретаря комитета и подвернувшимся поводом — Раиным отказом участвовать в хоре. Она дважды приходила к Снегирям домой, но каждый раз заставала квартиранта — Виктора Павловича. Наконец она подстерегла момент, когда Рая под вечер, после того как пригнали стадо (осенью его рано пригоняют), пасла за огородом у ручья, на участке, где колхоз собрал капусту, свою корову, ту самую знаменитую корову, о которой шла слава, что она дает по три ведра молока в день.

Рая держалась в стороне от мальчишек и девчонок, которые тоже пасли коров, и читала книгу. Присесть было не на что, и она читала стоя.